It&nbsp;can be&nbsp;cold in&nbsp;the Library. We&nbsp;recommend you bring warm clothing.

Please note

It&nbsp;can be&nbsp;cold in&nbsp;the Library. We&nbsp;recommend you bring warm clothing.

Main Collection

Acquired from Anton Kozlov

Acquired from the artist

Gift of Anton Belov

Свен Гундлах — московский художник, один из основателей группы «Мухомор», чье карнавально‑ироничное искусство стало формой художественного сопротивления как официозу, так и серьезности концептуалистов старшего поколения. Перформансы, живопись и объекты «мухоморов» разрушали устойчивые штампы позднесоветской культуры, соединяя инфантилизм, игру, юмор и абсурд. 
Рисунок «Седьмое небо» относится к серии графических работ начала 1980‑х, объединенных лаконичной визуальной формой, минималистичной композицией и иронично‑абсурдным подтекстом. На изображении — шесть продуктов из советской потребительской корзины: яйцо диетическое, сыр голландский, масло крестьянское, огурец соленый, колбаса краковская. А перед ними — домик с надписью: «Сметаны нет». Любого из этих товаров в магазине могло не оказаться — разобрали. В верхнем правом углу — надпись «Седьмое небо», название ресторана на Останкинской телебашне. Гундлах намеренно использует характерную для языковых конструкций советского общепита инверсию и предельную конкретику. Продукты потребления приобретают статус идеологических маркеров. Простая, почти детская манера рисунка усиливает эффект: за внешней наивностью скрыта пародия на потребительский утопизм позднего СССР.

Свен Гундлах — московский художник, один из основателей группы «Мухомор», чье карнавально‑ироничное искусство стало формой художественного сопротивления как официозу, так и серьезности концептуалистов старшего поколения. Перформансы, живопись и объекты «мухоморов» разрушали устойчивые штампы позднесоветской культуры, соединяя инфантилизм, игру, юмор и абсурд. 
Рисунок «Седьмое небо» относится к серии графических работ начала 1980‑х, объединенных лаконичной визуальной формой, минималистичной композицией и иронично‑абсурдным подтекстом. На изображении — шесть продуктов из советской потребительской корзины: яйцо диетическое, сыр голландский, масло крестьянское, огурец соленый, колбаса краковская. А перед ними — домик с надписью: «Сметаны нет». Любого из этих товаров в магазине могло не оказаться — разобрали. В верхнем правом углу — надпись «Седьмое небо», название ресторана на Останкинской телебашне. Гундлах намеренно использует характерную для языковых конструкций советского общепита инверсию и предельную конкретику. Продукты потребления приобретают статус идеологических маркеров. Простая, почти детская манера рисунка усиливает эффект: за внешней наивностью скрыта пародия на потребительский утопизм позднего СССР. 

The Seventh Sky

Свен Гундлах — остроумный и ироничный представитель советского неофициального искусства. В 1978 году вместе с Константином Звездочетовым, Алексеем Каменским и братьями Владимиром и Сергеем Мироненко основал художественную группу «Мухомор», которая создавала абсурдистские перформансы и живопись, опираясь на гротеск и игру с советскими визуальными штампами. После распада СССР Гундлах прекратил заниматься искусством.
Работа «Надежный щит. Карающий меч» создана на пике советско‑американского политического напряжения начала 1980‑х годов. Используя язык наглядной агитации, художник конструирует гиперболизированную схему государственной защиты: массивный щит с красной звездой укрывает землю от солнца, дождя и бомб. Под куполом сияет альтернативное солнце, а в недрах зарыт «карающий меч» — метафора скрытой угрозы или отложенного возмездия. Художник воспроизводит пропагандистские клише и паранойю с демонстративной наивностью, доводя до абсурда образность идеологических иллюстраций. Он сталкивает героическую риторику и военную символику с детской простотой рисунка. Этот псевдодидактический сюжет становится карикатурой на стратегическое мышление эпохи. Подобная ирония — не столько жест сопротивления, сколько нарочитая игра с визуальными кодами времени, в которой язык власти превращается в материал для деконструкции.

Свен Гундлах — остроумный и ироничный представитель советского неофициального искусства. В 1978 году вместе с Константином Звездочетовым, Алексеем Каменским и братьями Владимиром и Сергеем Мироненко основал художественную группу «Мухомор», которая создавала абсурдистские перформансы и живопись, опираясь на гротеск и игру с советскими визуальными штампами. После распада СССР Гундлах прекратил заниматься искусством.
Работа «Надежный щит. Карающий меч» создана на пике советско‑американского политического напряжения начала 1980‑х годов. Используя язык наглядной агитации, художник конструирует гиперболизированную схему государственной защиты: массивный щит с красной звездой укрывает землю от солнца, дождя и бомб. Под куполом сияет альтернативное солнце, а в недрах зарыт «карающий меч» — метафора скрытой угрозы или отложенного возмездия. Художник воспроизводит пропагандистские клише и паранойю с демонстративной наивностью, доводя до абсурда образность идеологических иллюстраций. Он сталкивает героическую риторику и военную символику с детской простотой рисунка. Этот псевдодидактический сюжет становится карикатурой на стратегическое мышление эпохи. Подобная ирония — не столько жест сопротивления, сколько нарочитая игра с визуальными кодами времени, в которой язык власти превращается в материал для деконструкции.

Надежный щит. Карающий меч.

Федор Хиросигэ выстраивает мифологию, в которой различные образы и сюжеты изымаются из привычных контекстов и собираются в неожиданных, зачастую абсурдных конфигурациях. Художница объединяет персонажей из комиксов, манги и анимационных телесериалов с героями фольклора. Хиросигэ исследует тему аффекта, часто обращаясь к множественному повторению одного образа или его элементов в различных формах. Она работает с графикой, живописью, видео и перформансом, а также создает деревянные объекты и инсталляции с применением техники пирографии — выжиганием раскаленной иглой. 

«Богиня» — перформативный объект, состоящий из деревянной скульптуры, аудиодорожки и инструкции по взаимодействию с произведением. Работа была создана как часть инсталляции «Глиттер в красную ночь» для Дома Наркомфина. Художникам проекта «Опытная ячейка 13 16 45» предлагалось осмыслить провал коммунистической утопии, выявить идейные упущения, которые возникли при проектировании дома переходного типа, и придумать альтернативные способы жизни в нем. Федор Хиросигэ создала инсталляцию для ритуального взаимодействия с этим рационально сконструированным зданием.

На одной стороне скульптуры изображена Сейлор Мун с ангельскими крыльями — шестая реинкарнация известного персонажа, которая появляется в последнем сезоне аниме‑сериала. В этом воплощении героиня достигает предела своих магических и боевых способностей. Для трансформации она использует сердцевидную брошь, из которой вырывается энергия розового цвета. Оборотная сторона работы полностью закрашена в кроваво‑красный цвет и представляет аллегорию на флаг СССР. Работу сопровождает аудиодорожка со стихотворением Пушкина «Пророк», в котором описывается встреча поэта с шестикрылым серафимом. Превращение в пророка, если воспринимать стихотворение буквально, сопровождает масса насильственных действий, в том числе вырезание сердца с последующей заменой на раскаленный уголь. Наложение двух голосов при прочтении стиха отсылает к механике введения человека в транс. Произведение предъявляет два противоположных подхода к изменению личности в ситуации перехода. Сейлор Мун воплощает здесь альтернативную силу, а наивное, волшебное и феминное предлагается воспринять как актуальное знание и стратегию для внутреннего сопротивления внешнему насилию. Зрительский опыт можно углубить за счет более длительного взаимодействия с работой, доведя просмотр произведения искусства до «медитации на образ» — подобия духовной практики в игровой форме. Медитация, по словам художницы, нацелена на культивирование в зрителе потаенной богини и развитие стойкости перед лицом неизбежного откровения.

 Федор Хиросигэ выстраивает мифологию, в которой различные образы и сюжеты изымаются из привычных контекстов и собираются в неожиданных, зачастую абсурдных конфигурациях. Художница объединяет персонажей из комиксов, манги и анимационных телесериалов с героями фольклора. Хиросигэ исследует тему аффекта, часто обращаясь к множественному повторению одного образа или его элементов в различных формах. Она работает с графикой, живописью, видео и перформансом, а также создает деревянные объекты и инсталляции с применением техники пирографии — выжиганием раскаленной иглой. 

«Богиня» — перформативный объект, состоящий из деревянной скульптуры, аудиодорожки и инструкции по взаимодействию с произведением. Работа была создана как часть инсталляции «Глиттер в красную ночь» для Дома Наркомфина. Художникам проекта «Опытная ячейка 13 16 45» предлагалось осмыслить провал коммунистической утопии, выявить идейные упущения, которые возникли при проектировании дома переходного типа, и придумать альтернативные способы жизни в нем. Федор Хиросигэ создала инсталляцию для ритуального взаимодействия с этим рационально сконструированным зданием.

На одной стороне скульптуры изображена Сейлор Мун с ангельскими крыльями — шестая реинкарнация известного персонажа, которая появляется в последнем сезоне аниме‑сериала. В этом воплощении героиня достигает предела своих магических и боевых способностей. Для трансформации она использует сердцевидную брошь, из которой вырывается энергия розового цвета. Оборотная сторона работы полностью закрашена в кроваво‑красный цвет и представляет аллегорию на флаг СССР. Работу сопровождает аудиодорожка со стихотворением Пушкина «Пророк», в котором описывается встреча поэта с шестикрылым серафимом. Превращение в пророка, если воспринимать стихотворение буквально, сопровождает масса насильственных действий, в том числе вырезание сердца с последующей заменой на раскаленный уголь. Наложение двух голосов при прочтении стиха отсылает к механике введения человека в транс. Произведение предъявляет два противоположных подхода к изменению личности в ситуации перехода. Сейлор Мун воплощает здесь альтернативную силу, а наивное, волшебное и феминное предлагается воспринять как актуальное знание и стратегию для внутреннего сопротивления внешнему насилию. Зрительский опыт можно углубить за счет более длительного взаимодействия с работой, доведя просмотр произведения искусства до «медитации на образ» — подобия духовной практики в игровой форме. Медитация, по словам художницы, нацелена на культивирование в зрителе потаенной богини и развитие стойкости перед лицом неизбежного откровения.

Goddess

«Товарищество Новые Тупые» сформировалось в 1996 году в Санкт‑Петербурге на фоне глобальных сдвигов в постсоветской культурной среде. Возникнув на базе галереи «Борей», группа объединила художников, дизайнеров, писателей, философов (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), для которых отказ от иерархий и стилей стал основой художественного жеста. Их стратегия заключалась не в создании произведений, а в генерации действий, где перформанс понимался как способ существования и мышления. Художественная практика «Новых Тупых» разворачивалась на стыке телесного, бытового, наивного и маргинального. В условиях кризиса репрезентации и утраты символических ориентиров «тупость» здесь превращается в эпистемологическую категорию — способ видеть и действовать в мире, утратившем прежние координаты.
«Сендвич» — перформанс‑посвящение художнику, поэту, анархисту и пионеру российского мейл‑арта Владимиру Котлярову (Толстому), приуроченный к закрытию его выставки «Tolsty. Письма». Экспозиция включала оригинальные мейл‑арт послания, отправленные Котляровым из Франции в Ленинград — письма‑коллажи из журнальных вырезок, надписей и найденных материалов.
«Новые Тупые» иронично интерпретировали концепцию мейл‑арта: тело Вадима Флягина было упаковано в холст вместе с лопухами, опилками, письмами, банками и другими «вещевыми» символами. Эта «бандероль» была вынесена на улицу — как бесхозное послание, лишенное адресата. Как поясняет Сергей Спирихин, в основе перформанса лежала попытка устранить границу между субъектом и объектом искусства, превратив художественный акт в общее, телесное действие — по логике «коллективного действия», описанного Лессингом в «Лаокооне».

«Товарищество Новые Тупые» сформировалось в 1996 году в Санкт‑Петербурге на фоне глобальных сдвигов в постсоветской культурной среде. Возникнув на базе галереи «Борей», группа объединила художников, дизайнеров, писателей, философов (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), для которых отказ от иерархий и стилей стал основой художественного жеста. Их стратегия заключалась не в создании произведений, а в генерации действий, где перформанс понимался как способ существования и мышления. Художественная практика «Новых Тупых» разворачивалась на стыке телесного, бытового, наивного и маргинального. В условиях кризиса репрезентации и утраты символических ориентиров «тупость» здесь превращается в эпистемологическую категорию — способ видеть и действовать в мире, утратившем прежние координаты.
«Сендвич» — перформанс‑посвящение художнику, поэту, анархисту и пионеру российского мейл‑арта Владимиру Котлярову (Толстому), приуроченный к закрытию его выставки «Tolsty. Письма». Экспозиция включала оригинальные мейл‑арт послания, отправленные Котляровым из Франции в Ленинград — письма‑коллажи из журнальных вырезок, надписей и найденных материалов.
«Новые Тупые» иронично интерпретировали концепцию мейл‑арта: тело Вадима Флягина было упаковано в холст вместе с лопухами, опилками, письмами, банками и другими «вещевыми» символами. Эта «бандероль» была вынесена на улицу — как бесхозное послание, лишенное адресата. Как поясняет Сергей Спирихин, в основе перформанса лежала попытка устранить границу между субъектом и объектом искусства, превратив художественный акт в общее, телесное действие — по логике «коллективного действия», описанного Лессингом в «Лаокооне».

Документация перформанса «Сендвич»

«Товарищество Новые Тупые» сформировалось в петербургской художественной среде в середине 1990‑х на волне постсоветских трансформаций. Возникнув при галерее «Борей», группа объединила художников, писателей, философов и критиков (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), отвергавших традиционные формы ради живого, телесного, зачастую абсурдно‑идиотического действия. Их перформансы стали отражением времени острой социальной неопределенности и культурного распада, чему художники отвечали спонтанностью и радикальной наивностью. Творчество «Новых Тупых» — не столько реакция, сколько новое мышление, отталкивающееся от самого принципа жизни как искусства.
Вечером 29 июня 1996 года, на фоне масштабной реконструкции Литейного проспекта, Игорь Панин провел перформанс «На Литейном», в ходе которого осуществил «исследование» ям, траншей и канав, оставленных дорожными службами. Действие происходило ситуационно и носило подчеркнуто проактивный, почти археологический характер. Сергей Спирихин охарактеризовал его как «проверку путей и дорог при демонстративном уходе в трансцендентное», подчеркивая абсурдную серьезность жеста художника, вмешивающегося в материю реальности. «Художнику как бы до всего есть дело. Но кому еще и докапываться до всего и вся, если не ему? Если только он остается вменяемым, когда пролетариат роет свои котлованы», — писал он.
Перформанс можно рассматривать как иронический ответ на общественную и пространственную трансформацию второй половины 1990‑х, а также как жест художественного вмешательства в зону, традиционно чуждую эстетическому жесту, — городской инфраструктуры.

«Товарищество Новые Тупые» сформировалось в петербургской художественной среде в середине 1990‑х на волне постсоветских трансформаций. Возникнув при галерее «Борей», группа объединила художников, писателей, философов и критиков (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), отвергавших традиционные формы ради живого, телесного, зачастую абсурдно‑идиотического действия. Их перформансы стали отражением времени острой социальной неопределенности и культурного распада, чему художники отвечали спонтанностью и радикальной наивностью. Творчество «Новых Тупых» — не столько реакция, сколько новое мышление, отталкивающееся от самого принципа жизни как искусства.
Вечером 29 июня 1996 года, на фоне масштабной реконструкции Литейного проспекта, Игорь Панин провел перформанс «На Литейном», в ходе которого осуществил «исследование» ям, траншей и канав, оставленных дорожными службами. Действие происходило ситуационно и носило подчеркнуто проактивный, почти археологический характер. Сергей Спирихин охарактеризовал его как «проверку путей и дорог при демонстративном уходе в трансцендентное», подчеркивая абсурдную серьезность жеста художника, вмешивающегося в материю реальности. «Художнику как бы до всего есть дело. Но кому еще и докапываться до всего и вся, если не ему? Если только он остается вменяемым, когда пролетариат роет свои котлованы», — писал он.
Перформанс можно рассматривать как иронический ответ на общественную и пространственную трансформацию второй половины 1990‑х, а также как жест художественного вмешательства в зону, традиционно чуждую эстетическому жесту, — городской инфраструктуры.

Документация перформанса «На Литейном»

Ербосын Мельдибеков — казахстанский мультидисциплинарный художник, чья практика сосредоточена на исследовании политических и культурных процессов Центральной Азии. Он осмысляет исторические артефакты, документы и героев, выявляя противоречия, лежащие в основе построения новой национальной идентичности. Цикличность времени, специфика функционирования коллективной памяти и наследие советской идеологии становятся ключевыми темами его работ. Анализ фрагментов прошлого приобретает форму непрерывного визуального исследования: Мельдибеков часто возвращается к одним и тем же сюжетам. Особое место в его искусстве занимает образ памятника как инструмента критического осмысления постсоветской реальности и знака культурных трансформаций региона.
«Пять версий падения автора, или Тридцать лет и три секунды» — это серия скульптур, посвященная размышлениям о природе тоталитарной власти в Центральной Азии. Это пять зафиксированных в статике стадий падения монумента Нурсултану Назарбаеву — бессменному лидеру Казахстана с 1989 по 2019 год. Каждая из фигур отсылает к знаковым эпизодам разрушения памятников XX—XXI веков: Феликсу Дзержинскому в Алматы (1992), Иосифу Сталину в Праге (1962), Владимиру Ленину в Харькове (2014), Саддаму Хусейну в Багдаде (2003) и, наконец, самому Назарбаеву в Талдыкоргане (2022).

Ербосын Мельдибеков — казахстанский мультидисциплинарный художник, чья практика сосредоточена на исследовании политических и культурных процессов Центральной Азии. Он осмысляет исторические артефакты, документы и героев, выявляя противоречия, лежащие в основе построения новой национальной идентичности. Цикличность времени, специфика функционирования коллективной памяти и наследие советской идеологии становятся ключевыми темами его работ. Анализ фрагментов прошлого приобретает форму непрерывного визуального исследования: Мельдибеков часто возвращается к одним и тем же сюжетам. Особое место в его искусстве занимает образ памятника как инструмента критического осмысления постсоветской реальности и знака культурных трансформаций региона.
«Пять версий падения автора, или Тридцать лет и три секунды» — это серия скульптур, посвященная размышлениям о природе тоталитарной власти в Центральной Азии. Это пять зафиксированных в статике стадий падения монумента Нурсултану Назарбаеву — бессменному лидеру Казахстана с 1989 по 2019 год. Каждая из фигур отсылает к знаковым эпизодам разрушения памятников XX—XXI веков: Феликсу Дзержинскому в Алматы (1992), Иосифу Сталину в Праге (1962), Владимиру Ленину в Харькове (2014), Саддаму Хусейну в Багдаде (2003) и, наконец, самому Назарбаеву в Талдыкоргане (2022). 

Пять версий падения автора, или Тридцать лет и три секунды

«Товарищество Новые Тупые» возникло в конце 1990‑х, на базе галереи «Борей» в Санкт‑Петербурге. Группа объединила художников, писателей, философов и художественных критиков (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), отказавшихся от устоявшихся художественных поведенческих моделей в пользу спонтанных, абсурдных, часто телесно‑ориентированных действий (именно действиями они называли свои первые перформансы). Их практика соотносится с городским фольклором, но отталкивается от локального опыта культурного распада и социальной неопределенности новой России. В этом контексте «тупость» рассматривается не как стилистика, а как гипертрофированный способ осмысления и взаимодействия с действительностью. «Новые Тупые» просуществовали шесть лет — с 1996‑го по 2002‑й, за время своей деятельности реализовали более семидесяти акций и перформансов. По большей части эти события не были задокументированы и по крупицам собирались для выставки «Товарищество Новые Тупые» в Московском музее современного искусства в 2016 году. 
Первый перформанс «Новых Тупых» — «Учитесь видеть сами» — состоялся 1 мая 1996 года на творческом вечере «Я пришел к вам нагой и прекрасный» художников галереи «Борей». Перформанс возник как свободная визуальная интерпретация философского текста — парафраз только что переведенного на русский эссе Мартина Хайдеггера «Что значит мыслить?». В основе лежала попытка вырваться из заданных историко‑культурных границ: участники стремились преодолеть наследие советской визуальности, постмодернистской и нонконформистской риторики.
Действие было выстроено по принципу троичности: три участника (Игорь Панин, Сергей Спирихин, Вадим Флягин), три авторских текста, три цитаты из Хайдеггера и три действия под счет метронома. Авторские листовки‑брошюры гласили: «Хиромантия пятен», «Секреты индийской кухни», «Руководство по рисованию зимних пейзажей». Перформативная часть включала в себя поджог кирпича; завязывание глаз с их последующим обозначением — тушью на повязках или осколками бутылочного стекла, зафиксированными скотчем вокруг головы участника; а также поджигание растворителя в металлических ложках, зажатых в зубах наподобие курительных трубок. Выбранные строки из Хайдеггера образовывали философскую прогрессию: «Мы попадаем в то, что называется мышлением, когда мыслим себя. Чтобы нам это удалось, мы должны быть готовы учиться мыслить»; «Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем»; «Но все же человек считается, и по праву, таким существом, которое может мыслить». В финальной сцене Вадим Флягин с перевязанной головой (по воспоминаниям участников перформанса, он был похож на Гийома Аполлинера) зачитал текст «Секреты индийской кухни», звучащий как фрагментированный, абсурдистский поэтический поток.

«Товарищество Новые Тупые» возникло в конце 1990‑х, на базе галереи «Борей» в Санкт‑Петербурге. Группа объединила художников, писателей, философов и художественных критиков (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), отказавшихся от устоявшихся художественных поведенческих моделей в пользу спонтанных, абсурдных, часто телесно‑ориентированных действий (именно действиями они называли свои первые перформансы). Их практика соотносится с городским фольклором, но отталкивается от локального опыта культурного распада и социальной неопределенности новой России. В этом контексте «тупость» рассматривается не как стилистика, а как гипертрофированный способ осмысления и взаимодействия с действительностью. «Новые Тупые» просуществовали шесть лет — с 1996‑го по 2002‑й, за время своей деятельности реализовали более семидесяти акций и перформансов. По большей части эти события не были задокументированы и по крупицам собирались для выставки «Товарищество Новые Тупые» в Московском музее современного искусства в 2016 году. 
Первый перформанс «Новых Тупых» — «Учитесь видеть сами» — состоялся 1 мая 1996 года на творческом вечере «Я пришел к вам нагой и прекрасный» художников галереи «Борей». Перформанс возник как свободная визуальная интерпретация философского текста — парафраз только что переведенного на русский эссе Мартина Хайдеггера «Что значит мыслить?». В основе лежала попытка вырваться из заданных историко‑культурных границ: участники стремились преодолеть наследие советской визуальности, постмодернистской и нонконформистской риторики.
Действие было выстроено по принципу троичности: три участника (Игорь Панин, Сергей Спирихин, Вадим Флягин), три авторских текста, три цитаты из Хайдеггера и три действия под счет метронома. Авторские листовки‑брошюры гласили: «Хиромантия пятен», «Секреты индийской кухни», «Руководство по рисованию зимних пейзажей». Перформативная часть включала в себя поджог кирпича; завязывание глаз с их последующим обозначением — тушью на повязках или осколками бутылочного стекла, зафиксированными скотчем вокруг головы участника; а также поджигание растворителя в металлических ложках, зажатых в зубах наподобие курительных трубок. Выбранные строки из Хайдеггера образовывали философскую прогрессию: «Мы попадаем в то, что называется мышлением, когда мыслим себя. Чтобы нам это удалось, мы должны быть готовы учиться мыслить»; «Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем»; «Но все же человек считается, и по праву, таким существом, которое может мыслить». В финальной сцене Вадим Флягин с перевязанной головой (по воспоминаниям участников перформанса, он был похож на Гийома Аполлинера) зачитал текст «Секреты индийской кухни», звучащий как фрагментированный, абсурдистский поэтический поток.

Документация перформанса «Учитесь видеть сами»

Карьера Свена Гундлаха тесно связана с московским андерграундом начала 1980‑х годов. В составе группы «Мухомор» он участвовал в создании визуальных и поэтических мистификаций, пародировавших как символику официального искусства, так и концептуальные практики 1970‑х с их «убийственной серьезностью». Интерес к игровым формам высказывания стал основой художественного метода Гундлаха.
Работа «Шпион» входит в графическую серию, созданную во время очередного витка холодной войны и советско‑американского политического противостояния. Таинственная фигура в черном, стоящая на безлюдной улице, — архетип страха в массовом сознании позднесоветского человека. Руки в карманах, черная шляпа, темные очки, на груди — надпись «Шпион»; рядом -круглая бомба с тлеющим фитилем. Все подчеркнуто лаконично: минимум деталей, отсутствие полутонов, схематичные контуры. Гундлах сознательно имитирует эстетику наглядной агитации, превращая образ врага в нелепую, почти детскую карикатуру. Похожий на персонажей с картин Рене Магритта силуэт в шляпе превращается в универсальную метафору не только слежки, но и отчуждения — он одновременно угроза и свидетель распада. В интерпретации Гундлаха это не столько «шпион», сколько продукт параноидальной фантазии, порожденной идеологией. Работа становится высказыванием о страхах и о том, как искусство способно обнажить внутреннюю механику этих переживаний.

Карьера Свена Гундлаха тесно связана с московским андерграундом начала 1980‑х годов. В составе группы «Мухомор» он участвовал в создании визуальных и поэтических мистификаций, пародировавших как символику официального искусства, так и концептуальные практики 1970‑х с их «убийственной серьезностью». Интерес к игровым формам высказывания стал основой художественного метода Гундлаха.
Работа «Шпион» входит в графическую серию, созданную во время очередного витка холодной войны и советско‑американского политического противостояния. Таинственная фигура в черном, стоящая на безлюдной улице, — архетип страха в массовом сознании позднесоветского человека. Руки в карманах, черная шляпа, темные очки, на груди — надпись «Шпион»; рядом -круглая бомба с тлеющим фитилем. Все подчеркнуто лаконично: минимум деталей, отсутствие полутонов, схематичные контуры. Гундлах сознательно имитирует эстетику наглядной агитации, превращая образ врага в нелепую, почти детскую карикатуру. Похожий на персонажей с картин Рене Магритта силуэт в шляпе превращается в универсальную метафору не только слежки, но и отчуждения — он одновременно угроза и свидетель распада. В интерпретации Гундлаха это не столько «шпион», сколько продукт параноидальной фантазии, порожденной идеологией. Работа становится высказыванием о страхах и о том, как искусство способно обнажить внутреннюю механику этих переживаний.

The Spy

Свен Гундлах начал свой художественный путь в атмосфере позднесоветского застоя. Еще во время учебы в Московском полиграфическом институте он вошел в круг московского неофициального искусства. В 1978 году Гундлах стал одним из основателей группы «Мухомор», чье творчество строилось на пародии, травестии и деконструкции языковых, художественных и идеологических шаблонов. Художник последовательно развивал интерес к лаконичным, игровым формам высказывания, способным точно отражать противоречия культуры и политики своего времени.

«Правда» относится к графической серии начала 1980‑х годов, объединенной иронично‑абсурдным нарративом и нарочитой наивностью художественных приемов. Перед нами — схематичное изображение дорожного указателя с надписью «Правда». Композицию обрамляют два черно‑белых пограничных столба. Эта почти аскетичная графика работает как философский афоризм: «Правда» — это и пункт назначения, и мираж на обочине дороги, и идеологическое клише. Это также игра с названиями советских газет, лозунгов, понятий, утративших содержание. «Правда» здесь — не истина, а топос, фиктивное место, мимо которого можно проехать. Обезличивая и схематизируя язык власти, художник превращает его в знак — пустой, но узнаваемый. Работа становится высказыванием о девальвации слов, потерявших смысл, но сохраняющих форму.

Свен Гундлах начал свой художественный путь в атмосфере позднесоветского застоя. Еще во время учебы в Московском полиграфическом институте он вошел в круг московского неофициального искусства. В 1978 году Гундлах стал одним из основателей группы «Мухомор», чье творчество строилось на пародии, травестии и деконструкции языковых, художественных и идеологических шаблонов. Художник последовательно развивал интерес к лаконичным, игровым формам высказывания, способным точно отражать противоречия культуры и политики своего времени.

«Правда» относится к графической серии начала 1980‑х годов, объединенной иронично‑абсурдным нарративом и нарочитой наивностью художественных приемов. Перед нами — схематичное изображение дорожного указателя с надписью «Правда». Композицию обрамляют два черно‑белых пограничных столба. Эта почти аскетичная графика работает как философский афоризм: «Правда» — это и пункт назначения, и мираж на обочине дороги, и идеологическое клише. Это также игра с названиями советских газет, лозунгов, понятий, утративших содержание. «Правда» здесь — не истина, а топос, фиктивное место, мимо которого можно проехать. Обезличивая и схематизируя язык власти, художник превращает его в знак — пустой, но узнаваемый. Работа становится высказыванием о девальвации слов, потерявших смысл, но сохраняющих форму.

The Truth

1. Открытый доступ

Мастер

«Товарищество Новые Тупые» возникло в конце 1990‑х, на базе галереи «Борей» в Санкт‑Петербурге. Группа объединила художников, писателей, философов и художественных критиков (Вадим Флягин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко, Сергей Спирихин, Максим Райскин, Инга Нагель, Олег Хвостов), отказавшихся от устоявшихся художественных поведенческих моделей в пользу спонтанных, абсурдных, часто телесно‑ориентированных действий (именно действиями они называли свои первые перформансы). Их практика соотносится с городским фольклором, но отталкивается от локального опыта культурного распада и социальной неопределенности новой России. В этом контексте «тупость» рассматривается не как стилистика, а как гипертрофированный способ осмысления и взаимодействия с действительностью. «Новые Тупые» просуществовали шесть лет — с 1996‑го по 2002‑й, за время своей деятельности реализовали более семидесяти акций и перформансов. По большей части эти события не были задокументированы и по крупицам собирались для выставки «Товарищество Новые Тупые» в Московском музее современного искусства в 2016 году.

Catalogue of the Collection

Sort by