Слова и вещи

Возвращение к изначально творческому акту называния, наречия и составляет как бы первооснову литературных упражнений Анатолия Белякова. Традиция, которая питает его творчество, богата и плодотворна. Память услужливо подсказывает великое множество имен. Само перебирание этих имен-символов, вслушивание в эти имена доставили бы колоссальное наслаждение читателю. Ведь начинать нужно было бы с седой древности мифов, с Платона. Однако, преодолевая сей соблазн, ограничимся лишь теми авторами, чье творчество в наибольшей степени повлияло на форму записок А. Белякова — Сей Сёнагон, Пу Сунлин, Беньямин. Для автора «Слов и вещей» не существует немодных авторов. В эпоху сладострастного «всякотрицания» неожиданное обращение А. Белякова к стилю В.И. Ленина отнюдь не преследует цель эпатировать читателя. Кропотливое воссоздание контекста эпохи и контекста события вытекает из принципа, заявленного в простодушном «признании», — «...Иной пройдёт и не заметит. А я подойду и подберу — приберу к рукам. Мусор — это просто вещь в неподобающем месте». В этих коротких, незамысловатых по форме историях практически нет лишних слов. Многого стоит, на мой взгляд, и нарочито вынесенная в финал «мораль», сообщаемая назидательно или, наоборот, с лукавым удовольствием. Впрочем, было бы ошибочным предполагать, что А. Беляков откровенно смеётся над своими выводами. Он верит, искренно верит в то, что говорит. Поэтому ирония тут — особого типа, та её великолепная разновидность, что во вполне постмодерновом ключе превращается в «серьёз», не переставая при этом оставаться иронией. В. Петрин (1994)