Все в наш Гараж!

Разговор об одном из крупнейших российских художников второй половины XX века Эрике Булатове нередко сопровождается длинным перечнем направлений, которые в дифференцированном виде не могут в полной мере отобразить многосоставности и вместе с тем целостности его творческого метода. Близкая к фотографической достоверности образность, работа как с концептуальной, так и с пластической составляющей текста, тонкая ирония, столь свойственная соц‑артистам, — далеко не полный арсенал средств, которым мастерски владеет художник.

В начале 1970‑х годов Булатов начинает увлеченно коллекционировать железнодорожные плакаты и таблички, предупреждающие об опасности. Лаконичные изображения с броским, привлекающим внимание текстом лягут в основу того визуального языка, на котором «заговорит» Булатов‑концептуалист. Используя в качестве прототипа советский политический плакат или современный рекламный баннер, художник остается в рамках традиционных техник и материалов. В программных работах Булатова живописная иллюзия перекрывается навязчивым текстом, который пластически становится границей между пространством свободы, подлинной реальностью и тем нагромождением визуальных, идеологических, социальных клише, в которых вынужден существовать человек.

В 2015 году Булатов по заказу Музея «Гараж» создает монументальное произведение «Все в наш Гараж!», которое было представлено на выставке по случаю открытия нового здания Музея в Парке Горького. Два крупноформатных полотна высотой девять метров исполнены в графической манере с использованием узнаваемого шрифта и ярких чистых цветов, напоминая о стилистике рекламных плакатов 1920‑х годов. Однако, если авангардные эксперименты Владимира Маяковского и Александра Родченко были построены на плоскостной системе коллажа, совмещающей изображение и текст, то Булатов остается верен пространственной организации композиции. Надпись «ВСЕ В НАШ ГАРАЖ!» на фоне монохромного закатного солнца буквально наваливается на зрителя, в то время как поданное в перспективном сокращении название музея на втором панно, напротив, затягивает его внутрь картинной плоскости. Это бесконечно уходящее вдаль пространство схематизированного небосвода заполняют воздушные шары, отсылая к первой в мире развлекательной парашютной вышке, которая функционировала в Парке Горького в 1930‑х годах.