Основной фонд

Фонд Музея современного искусства «Гараж»

Художница работала в мастерских Музея современного искусства «Гараж» и «Сводах» Дома культуры «ГЭС‑2», документируя процесс собственного труда. В видеоэссе, которое показывается в игровом движке, расширяющем его в виртуальную среду, она использует сканированные модели этих пространств. Она включает в сюжет эссе свои разные роли: пользователя, исследователя, приглашенной художницы, начинающего специалиста по управлению технологическими системами. К примеру, она превращает себя в цифровую иконку — персонажа, выполняющего операторскую функцию во взаимодействии с различными инструментами. Через настраивание диалога между такими расщепляющими типами деятельности matiush first нащупывает то, как изменяется ее идентичность как художницы.

matiush first отталкивается от интерфейса программы Paint и операционных систем 2000‑х, ставших знаковыми для нее в детстве, чтобы начать путешествие по важным для нее мирам художников, теоретиков и режиссеров — Криса Маркера, Оли Лялиной, Харуна Фароки, Хито Штейерль, Розы Менкман и других. Через их размышления и образы, документальные записи и собственный опыт художница прослеживает становление автоматизированных систем создания изображения, приходя к вопросам о разрешении изображения и политических свойствах, скрывающихся в нем.

Одной из важных вех в этом векторе истории технологий для художницы становится появление роботизированных рук, развившихся до сложных манипуляторов, справляющихся с огромным количеством всевозможных операций. matiush first работала с роборукой Kuka, чтобы создать параметрически деформированные модели стульев, собранные с помощью автоматизированной фрезеровки и ручного труда, и начертить карандашный вариант ASCII‑изображения, составленного из алгоритмически искаженных символов, что опять же потребовало специфической ручной настройки и сопровождения. Эти объекты представлены в инсталляции и также оказываются в мире видеоэссе.

В своей работе художница приглашает зрителя к постоянному движению между физическим и виртуальным пространством. В этих перемещениях она отмечает, как ограничения и неточности, с которыми она сталкивалась в процессе труда, становятся особенным средством выразительности и уточняет, как изображение мира меняет его свойства и возможности в нем.

Художница работала в мастерских Музея современного искусства «Гараж» и «Сводах» Дома культуры «ГЭС‑2», документируя процесс собственного труда. В видеоэссе, которое показывается в игровом движке, расширяющем его в виртуальную среду, она использует сканированные модели этих пространств. Она включает в сюжет эссе свои разные роли: пользователя, исследователя, приглашенной художницы, начинающего специалиста по управлению технологическими системами. К примеру, она превращает себя в цифровую иконку — персонажа, выполняющего операторскую функцию во взаимодействии с различными инструментами. Через настраивание диалога между такими расщепляющими типами деятельности matiush first нащупывает то, как изменяется ее идентичность как художницы.

matiush first отталкивается от интерфейса программы Paint и операционных систем 2000‑х, ставших знаковыми для нее в детстве, чтобы начать путешествие по важным для нее мирам художников, теоретиков и режиссеров — Криса Маркера, Оли Лялиной, Харуна Фароки, Хито Штейерль, Розы Менкман и других. Через их размышления и образы, документальные записи и собственный опыт художница прослеживает становление автоматизированных систем создания изображения, приходя к вопросам о разрешении изображения и политических свойствах, скрывающихся в нем.

Одной из важных вех в этом векторе истории технологий для художницы становится появление роботизированных рук, развившихся до сложных манипуляторов, справляющихся с огромным количеством всевозможных операций. matiush first работала с роборукой Kuka, чтобы создать параметрически деформированные модели стульев, собранные с помощью автоматизированной фрезеровки и ручного труда, и начертить карандашный вариант ASCII‑изображения, составленного из алгоритмически искаженных символов, что опять же потребовало специфической ручной настройки и сопровождения. Эти объекты представлены в инсталляции и также оказываются в мире видеоэссе.

В своей работе художница приглашает зрителя к постоянному движению между физическим и виртуальным пространством. В этих перемещениях она отмечает, как ограничения и неточности, с которыми она сталкивалась в процессе труда, становятся особенным средством выразительности и уточняет, как изображение мира меняет его свойства и возможности в нем.

Видя другую игру / rendered in liminal resolution

Приобретено у художницы

Приобретено у художника

Приобретено у Паруйра Давтяна

Приобретено у Владимира Козина

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

На представленном рисунке изображены две полуабстрактные фигуры: выполненные энергичными мазками туши лица редуцированы до масок, а тела словно распадаются на фрагменты, линии и пятна, при этом гипертрофированные руки и ноги остаются четко очерченными, придавая композиции архаическую выразительность. Контраст плотности и пустоты фигур превращает композицию в размышление о границе между присутствием и исчезновением.

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

На представленном рисунке изображены две полуабстрактные фигуры: выполненные энергичными мазками туши лица редуцированы до масок, а тела словно распадаются на фрагменты, линии и пятна, при этом гипертрофированные руки и ноги остаются четко очерченными, придавая композиции архаическую выразительность. Контраст плотности и пустоты фигур превращает композицию в размышление о границе между присутствием и исчезновением.

Без названия

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном листе Смирнов соединяет тушевую графику с динамичной, почти небрежной акварелью: цвет ложится поверх контуров, создавая напряжение между линией и тоном. Слева — безликий образ в позе победителя: вытянутое тело с прорисованными ребрами, мускулистыми ногами и необычайно тонкой воздетой рукой, рядом — архаичная статуэтка с сюрреалистическим лицом; справа — три фигуры в полупрозрачных тонах. Несмотря на экспрессию линий, черты лиц проработаны с точностью миниатюриста, обостряя контраст между фрагментарностью тел и напряженностью взглядов персонажей.

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном листе Смирнов соединяет тушевую графику с динамичной, почти небрежной акварелью: цвет ложится поверх контуров, создавая напряжение между линией и тоном. Слева — безликий образ в позе победителя: вытянутое тело с прорисованными ребрами, мускулистыми ногами и необычайно тонкой воздетой рукой, рядом — архаичная статуэтка с сюрреалистическим лицом; справа — три фигуры в полупрозрачных тонах. Несмотря на экспрессию линий, черты лиц проработаны с точностью миниатюриста, обостряя контраст между фрагментарностью тел и напряженностью взглядов персонажей.

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном листе слово и изображение сливаются в единое высказывание. Вокруг абстрактных вертикалей размещен белый стих: «Я снова один. Твои волосы больше не шелестят вокруг моих бедер. Твои руки больше не смыкаются вокруг моих бедер. Твои губы больше не истязают моих бедер. Я снова один. Один как и прежде и снова один... один». Строки то выстраиваются вертикально, то перетекают в горизонтальные полосы, превращая текст в графический элемент. Этот лист — не иллюстрация и не поэзия с рисунком, а синтез, в котором форма и содержание взаимно обуславливают друг друга.

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном листе слово и изображение сливаются в единое высказывание. Вокруг абстрактных вертикалей размещен белый стих: «Я снова один. Твои волосы больше не шелестят вокруг моих бедер. Твои руки больше не смыкаются вокруг моих бедер. Твои губы больше не истязают моих бедер. Я снова один. Один как и прежде и снова один... один». Строки то выстраиваются вертикально, то перетекают в горизонтальные полосы, превращая текст в графический элемент. Этот лист — не иллюстрация и не поэзия с рисунком, а синтез, в котором форма и содержание взаимно обуславливают друг друга.

Я снова один

Новосибирская художница Елена Бертолло выстраивает свои проекты с аналитической точностью. Ее язык строг, выверен и лаконичен. За видимой простотой скрываются наблюдательность и глубокое внимание к деталям. Бесстрастно препарируя действительность, Бертолло удерживает зрителя в состоянии внутреннего напряжения. С 2006 года она работает в составе группы BERTOLLO совместно с мужем — художником, дизайнером и куратором Андреем Бертолло. В их творческом арсенале такие медиа, как видео, фото, живопись, коллаж, уникальная и печатная графика, тексты, арт‑объекты, инсталляции и перформансы. Книга художника — не основная, но значимая для них форма высказывания, особенно когда важно точное и адресное обращение к зрителю.

Книга «Так просто» была создана в 2022 году тиражом 8 экземпляров: тексты и изображения — Елена Бертолло, дизайн — Андрей Бертолло. Под эффектной, но лаконичной красной обложкой скрываются короткие рассказы, напоминающие дневниковые записи, — тонкие, поэтичные, иногда искрометно ироничные. Тексты сопровождаются рисунками, коллажами, принтами на кальке, лавсановой пленке и разных сортах бумаги.

Как и одноименный выставочный проект 2006 года, книга обращается к теме внутренней и внешней экологии, акцентируя внимание на едва заметном. В открывающем издание тексте Елена Бертолло пишет: «Художник тоже иллюзионист, имеет дело с фантазиями и иллюзиями. Он тоже не вписывается в обычные „рамки“ логики — пытается поймать, что ускользает, проявляет едва различимое… Не будьте готовы ни к чему, наблюдайте. Это так важно, так просто». Автор призывает зрителя к сосредоточенности и готовности сомневаться, принимать неопределенность человеческого бытия.

Новосибирская художница Елена Бертолло выстраивает свои проекты с аналитической точностью. Ее язык строг, выверен и лаконичен. За видимой простотой скрываются наблюдательность и глубокое внимание к деталям. Бесстрастно препарируя действительность, Бертолло удерживает зрителя в состоянии внутреннего напряжения. С 2006 года она работает в составе группы BERTOLLO совместно с мужем — художником, дизайнером и куратором Андреем Бертолло. В их творческом арсенале такие медиа, как видео, фото, живопись, коллаж, уникальная и печатная графика, тексты, арт‑объекты, инсталляции и перформансы. Книга художника — не основная, но значимая для них форма высказывания, особенно когда важно точное и адресное обращение к зрителю.

Книга «Так просто» была создана в 2022 году тиражом 8 экземпляров: тексты и изображения — Елена Бертолло, дизайн — Андрей Бертолло. Под эффектной, но лаконичной красной обложкой скрываются короткие рассказы, напоминающие дневниковые записи, — тонкие, поэтичные, иногда искрометно ироничные. Тексты сопровождаются рисунками, коллажами, принтами на кальке, лавсановой пленке и разных сортах бумаги.

Как и одноименный выставочный проект 2006 года, книга обращается к теме внутренней и внешней экологии, акцентируя внимание на едва заметном. В открывающем издание тексте Елена Бертолло пишет: «Художник тоже иллюзионист, имеет дело с фантазиями и иллюзиями. Он тоже не вписывается в обычные „рамки“ логики — пытается поймать, что ускользает, проявляет едва различимое… Не будьте готовы ни к чему, наблюдайте. Это так важно, так просто». Автор призывает зрителя к сосредоточенности и готовности сомневаться, принимать неопределенность человеческого бытия.

Так просто

Владимир Козин — художник, чья многогранная практика охватывает скульптуру, объект, инсталляцию, перформанс, фотографию, коллаж и авторскую книгу. Его творчество опирается на постмодернистскую стратегию апроприации: через ироничное цитирование канонических произведений — от Ильи Репина и Казимира Малевича до Винсента Ван Гога и Марселя Дюшана — Козин переосмысляет не только историю искусства, но и ее социальные и идеологические подтексты. Художник предпочитает работать с «бедными» материалами: автомобильной резиной, металлоломом и бытовыми предметами.

В 1996 году Козин стал участником петербургского «Товарищества Новые Тупые», для которого «тупость» была осознанной эстетической и этической позицией, направленной отчасти против интеллектуального пафоса Новой Академии Изящных Искусств. Произведение посвящено ее основателю Тимуру Новикову: Козин был свидетелем того, как незрячий неоакадемист «осматривал» выставку, полагаясь на словесные описания друга. Эта ситуация вдохновила художника на размышления о том, как слепой человек может воспринимать искусство: через осязание, память и культурные ассоциации. Один из «Новых Тупых» Вадим Флягин экспериментировал с бумагой для письма и печати по Брайлю, и это заинтересовало Козина: он также начал работать с рельефной поверхностью, стремясь создать изображение, доступное не только взору. Первоначально художник пробовал продавливать рисунок гвоздем, однако, оставшись неудовлетворенным результатом, перешел к чеканке по тонкому листовому металлу. В качестве универсального символа для «Иконы Нового Академизма» автор выбрал силуэт знаковой для западноевропейского искусства «Джоконды».

Владимир Козин — художник, чья многогранная практика охватывает скульптуру, объект, инсталляцию, перформанс, фотографию, коллаж и авторскую книгу. Его творчество опирается на постмодернистскую стратегию апроприации: через ироничное цитирование канонических произведений — от Ильи Репина и Казимира Малевича до Винсента Ван Гога и Марселя Дюшана — Козин переосмысляет не только историю искусства, но и ее социальные и идеологические подтексты. Художник предпочитает работать с «бедными» материалами: автомобильной резиной, металлоломом и бытовыми предметами.

В 1996 году Козин стал участником петербургского «Товарищества Новые Тупые», для которого «тупость» была осознанной эстетической и этической позицией, направленной отчасти против интеллектуального пафоса Новой Академии Изящных Искусств. Произведение посвящено ее основателю Тимуру Новикову: Козин был свидетелем того, как незрячий неоакадемист «осматривал» выставку, полагаясь на словесные описания друга. Эта ситуация вдохновила художника на размышления о том, как слепой человек может воспринимать искусство: через осязание, память и культурные ассоциации. Один из «Новых Тупых» Вадим Флягин экспериментировал с бумагой для письма и печати по Брайлю, и это заинтересовало Козина: он также начал работать с рельефной поверхностью, стремясь создать изображение, доступное не только взору. Первоначально художник пробовал продавливать рисунок гвоздем, однако, оставшись неудовлетворенным результатом, перешел к чеканке по тонкому листовому металлу. В качестве универсального символа для «Иконы Нового Академизма» автор выбрал силуэт знаковой для западноевропейского искусства «Джоконды». 

Икона нового академизма

Книга «Стихи» — это сборник поэзии независимого сибирского верлибриста Олега Бертолло. Оформление выполнено арт‑группой BERTOLLO — Еленой и Андреем Бертолло (братом Олега).

Новосибирская арт‑группа BERTOLLO работает в поле современного визуального искусства, экспериментируя с материалами, техниками и форматами. В своей практике художники фокусируются на собственных ощущениях и процессе мышления, их работа строится на внимании к подлинности момента, попытке соприкосновения с реальностью. Они часто выходят за пределы собственного авторства — сотрудничают с поэтами, художниками и актерами, реализуют совместные проекты и участвуют в творческих инициативах других. Книга художника — не главный, но значимый медиум в их практике, особенно когда возникает потребность в предельно точном, адресном высказывании — как в случае с книгой «Стихи» Олега Бертолло.

Оформление книги перекликается с визуальным языком проекта «Так просто» того же года: лаконичная красная обложка, аналогичный формат, схожая типография. Стихи сопровождаются сюрреалистичными и емкими графическими вставками (рисунками, принтами, коллажами), выполненными на различных сортах бумаги, включая кальку. Этот проект стал для группы BERTOLLO актом поддержки и жестом глубокой личной солидарности с поэтом — его творческой и жизненной позицией.

Книга «Стихи» — это сборник поэзии независимого сибирского верлибриста Олега Бертолло. Оформление выполнено арт‑группой BERTOLLO — Еленой и Андреем Бертолло (братом Олега).

Новосибирская арт‑группа BERTOLLO работает в поле современного визуального искусства, экспериментируя с материалами, техниками и форматами. В своей практике художники фокусируются на собственных ощущениях и процессе мышления, их работа строится на внимании к подлинности момента, попытке соприкосновения с реальностью. Они часто выходят за пределы собственного авторства — сотрудничают с поэтами, художниками и актерами, реализуют совместные проекты и участвуют в творческих инициативах других. Книга художника — не главный, но значимый медиум в их практике, особенно когда возникает потребность в предельно точном, адресном высказывании — как в случае с книгой «Стихи» Олега Бертолло.

Оформление книги перекликается с визуальным языком проекта «Так просто» того же года: лаконичная красная обложка, аналогичный формат, схожая типография. Стихи сопровождаются сюрреалистичными и емкими графическими вставками (рисунками, принтами, коллажами), выполненными на различных сортах бумаги, включая кальку. Этот проект стал для группы BERTOLLO актом поддержки и жестом глубокой личной солидарности с поэтом — его творческой и жизненной позицией.

Стихи

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном графическом листе композиция строится на трех вертикалях, напоминающих фрагменты архитектурной остовности. Первый элемент сохраняет относительную плотность, однако по мере движения по листу линии форм размываются, геометрия распадается, пятна туши становятся все менее контролируемыми. Последняя фигура почти исчезает: ее контуры растворяются в потеках, оставляя лишь намек на былую целостность. Как писал сам художник, «мои рисунки не более чем опыт познания. Когда отчаяние доходит до предела, то рука невольно выводит иероглифы на бумаге. Меня гораздо более занимает изобразить линию, не противоречащую музыке стиха или философской стройности, чем написать „сделанную“ картину».

Алексей Смирнов фон Раух — одна из самых загадочных фигур московского андерграунда: художник, реставратор и литератор. Сын профессора Московского архитектурного института Глеба Смирнова, внук передвижника Бориса Смирнова, он получил профессиональное образование в Суриковском институте, где изучал графику. Его искусство во многом выросло из духовной традиции семьи, старшее поколение которой принадлежало к непоминающей ветви катакомбной церкви. Визуальный язык Смирнова формируется на стыке экспрессионизма, сюрреализма, абстракции и иконописной традиции, сам автор определял его как «магический символизм». Смирнов обращался к глубинному пласту культуры — к ее дохристианским и христианским корням одновременно. Для него Византия и скифское искусство были не просто историческими источниками, а живыми архетипами, формирующими особое «доевропейское» сознание.

В 1960‑е годы Смирнов был в центре неофициальной культуры: общался с писателями Юрием Мамлеевым и Евгением Головиным, участвовал в жизни «Южинского кружка», дружил с поэтами Михаилом Гробманом и Генрихом Худяковым. Однако уже к середине следующего десятилетия он неожиданно отошел от художественной сцены и двадцать лет жил вдали от публичного поля: занимался реставрацией храмов, писал иконы и создавал литературные тексты, долгое время остававшиеся в рукописях. 

В представленном графическом листе композиция строится на трех вертикалях, напоминающих фрагменты архитектурной остовности. Первый элемент сохраняет относительную плотность, однако по мере движения по листу линии форм размываются, геометрия распадается, пятна туши становятся все менее контролируемыми. Последняя фигура почти исчезает: ее контуры растворяются в потеках, оставляя лишь намек на былую целостность. Как писал сам художник, «мои рисунки не более чем опыт познания. Когда отчаяние доходит до предела, то рука невольно выводит иероглифы на бумаге. Меня гораздо более занимает изобразить линию, не противоречащую музыке стиха или философской стройности, чем написать „сделанную“ картину».

31 октября 1991 года зрители, пришедшие на открытие в привычный для галереи в Трехпрудном переулке четверг, предвкушали традиционное для места скандальное или забавное зрелище. Однако их ждал сюрприз — в зале не было ничего, кроме нескольких крючков, прибитых к стене. Гости все прибывали. В помещении было тепло, поэтому многие снимали и вешали верхнюю одежду на крючки: постепенно стена заполнилась куртками, пальто, шарфами и шапками разных цветов и фактур. И появилась экспозиция.
«Демисезонная выставка» Александра Сигутина про демонстрировала несколько смысловых уровней прочтения. Во‑первых, согласно сопровождающему тексту, выявила позицию автора по отношению к порицанию постмодернизма: посреди разговоров о его крахе у художника всегда есть возможность уклониться от критического анализа, сконцентрировавшись на повседневных потребностях. Во‑вторых, работа была связана с актуальной идеей о вовлечении публики в производство визуальности — как сказали бы сегодня, она была классическим образцом партиципаторного искусства. 
Но главным достижением Сигутина стал образ человеческого присутствия, универсальный знак гуманистического искусства. Теплое гостеприимство хозяев галереи, дружеская атмосфера и увлекательные разговоры обо всем сами создавали зрелищность. Когда зрители разошлись по домам, выставочный зал снова опустел, наглядно демонстрируя, что без человека нет искусства.

31 октября 1991 года зрители, пришедшие на открытие в привычный для галереи в Трехпрудном переулке четверг, предвкушали традиционное для места скандальное или забавное зрелище. Однако их ждал сюрприз — в зале не было ничего, кроме нескольких крючков, прибитых к стене. Гости все прибывали. В помещении было тепло, поэтому многие снимали и вешали верхнюю одежду на крючки: постепенно стена заполнилась куртками, пальто, шарфами и шапками разных цветов и фактур. И появилась экспозиция.
«Демисезонная выставка» Александра Сигутина про демонстрировала несколько смысловых уровней прочтения. Во‑первых, согласно сопровождающему тексту, выявила позицию автора по отношению к порицанию постмодернизма: посреди разговоров о его крахе у художника всегда есть возможность уклониться от критического анализа, сконцентрировавшись на повседневных потребностях. Во‑вторых, работа была связана с актуальной идеей о вовлечении публики в производство визуальности — как сказали бы сегодня, она была классическим образцом партиципаторного искусства. 
Но главным достижением Сигутина стал образ человеческого присутствия, универсальный знак гуманистического искусства. Теплое гостеприимство хозяев галереи, дружеская атмосфера и увлекательные разговоры обо всем сами создавали зрелищность. Когда зрители разошлись по домам, выставочный зал снова опустел, наглядно демонстрируя, что без человека нет искусства.

Демисезонная выставка

1. Открытый доступ

Мастер

BERTOLLO

Бертолло Андрей

Сигутин Александр

matiush first 

Бертолло Елена

Бертолло Олег

Родился во Львове. Скульптор, автор инсталляций, объектов, перформансов, фотопроектов, коллажей и книг художника. Основатель нескольких художественных групп и самоорганизаций. В 1980 году окончил отделение архитектурно‑декоративной пластики Ленинградского высшего художественно‑промышленного училища имени В.И. Мухиной. С 1984 года член Союза художников. Участник «Товарищества Новые Тупые» (1996–2002), директор и куратор музея «Мышеловка современного искусства» (1998), основатель (совместно с Вадимом Флягиным) галереи и художественного объединения PARAZIT (2000).

Козин Владимир

Смирнов фон Раух Алексей

Музей современного искусства «Гараж», Россия

1960‑е

Объекты

2020‑е

Коллаж

Поэзия

1990‑е

Графика

Книга художника

Фотография

Медиаинсталляция

Инсталляция

Объект

Да

Автор

При участии

Открытое хранение

В запаснике

7-9 лет

10-14 лет

15-17 лет

0-6 лет

Изобразительное искусство

Архитектура

Журналистика

Психология

Музыка

Семейные

Поток

Серия

Семинары, воркшопы и тренинги

Лекции и дискуссии

Концерты, спектакли и перформансы

Кинопоказы

Выставки

Курсы

Экскурсии

Конференции

Выставки и проекты

Новость

Интервью

Talks

Циклы лекций

Конференции и семинары

Презентации книг

Арт Гид

Издательская программа Музея современного искусства «Гараж»

Спонсоры, патроны и партнеры

Информационные партнеры

Cовместная издательская программа Музея современного искусства «Гараж» и Artguide Editions

Международная издательская программа Музея «Гараж»

События библиотеки

Книги на английском

Garage Screen

Русский

Английский

Двуязычное издание (русский, английский)

Кинопрограммы

Клуб Музея «Гараж»

Программы к выставкам

События

Garage Live

Garage Dance

Академическая программа

Гранты

Полевые исследования

Клуб GARAGE

Патронство

Мастерские Музея «Гараж»

Mosaic Music

GARAGE студенческая

Гараж.txt

Кинофестиваль

Кинопрокат

Жестовый язык

Ментальные особенности

Миграционный опыт

Тифлокомментарий

Тактильные модели

Руководства по доступности

Физическая доступность

GARAGE индивидуальная

Цифровая доступность

Разнообразие

Мероприятия в «Гараже»

Издательская программа Музея современного искусства «Гараж» и издательство Strelka Press

Текст

Аудио

Видео

Спецпроект

Путеводитель

GARAGE индивидуальная+1

Исследовательские лаборатории

Художественные исследования

Перевод на русский жестовый язык

Субтитры

Адаптированные экскурсии

Тихая комната

Перевод на узбекский, таджикский, кыргызский языки 

GARAGE премиум

«Мы храним наши белые сны»

«Пространство 1520»

Современная критическая мысль

Директорская серия

The Garage Journal

GARAGE круг ценителей 

Темпоральность

Инвалидность

Аффект

Преодоление

Искусство

Тело

Вневременность

Ненормативная телесность

GARAGE клуб коллекционеров

Опыт другого

Инаковость

Психическое здоровье

Травма

Личный опыт

Нейросети

Язык

7-11 лет

На ясном языке

Garage Café

Расписание занятий в компьютерном классе

Медиации

Расписание занятий в КК

Олег Баранов Going Down

Подкасты

Полка месяца. Театр

Страница издательской программы

Цикл встреч с резидентами мастерских Музея «Гараж» «Путевка в?..»

Опен-коллы

Полка месяца. Кино

Полка месяца. Современный танец

Проекты «Устная история» и «Устная история 2.0»

Посетителям, передвигающимся на инвалидной коляске

ГАРАЖ.txt

Исследовательская лаборатория «Я — бандероль, Вы — штамп»

Исследовательская лаборатория ВОКС kinema

Лаборатория изучения советского искусства Центра авангарда

ЛИСИ_ЦА

Подборки по регионам

Подборки художников

Тематические подборки

Обзоры к выставкам

Публичная программа

Бесплатно

По регистрации

Бесплатно при наличии билета на выставки

Платно

По предварительной брони

По предварительной брони по телефону или почте

Каталог коллекции

Сортировать: