В рамках программы Let’s play философ и историк искусства Борис Клюшников и game studies эксперт Лена Клабукова сыграют в ролевой боевик Dark Souls Remastered, сопровождая процесс анализом игры в теоретико-философском контексте.
Краткий миг облегчения. Тебе казалось, что кошмар наяву закончился, и хладный труп поверженного чудовища распростерся посреди анатомически правильной сцены, залитой реками кетчупа — и вдруг, еще полный желания умертвить тебя, монстр оживает. Если тебе хочется закричать, то сделай это сейчас.
Ник Ланд
Играя в Dark Souls Remastered и рассуждая о роли жизни и смерти, о совпадении витализма и анти-витализма в современной теории, мы постараемся сделать ваше лето мрачнее. «Вымирание виртуального капитала имманентно его производству», — это означает, что жизнь становится лишь переключением между различными скоростями смерти. В Dark Souls мы будем постоянно умирать, возрождаться, чтобы собрать души… и снова умирать — даже смерть не препятствие к накоплению и удачной инвестиции. Среди игроков-фанатов Dark Souls считается, что после погружения в серию — ни одна игра больше не радует. Это происходит потому, что Dark Souls ближе к современной жизни, чем сама жизнь. В этой гонке сквозь смерть Dark Souls становится «согласованной галлюцинацией» позднего или сверхраспоследнего капитализма, выделяет кошмарную сердцевину каждого игрока.
Играя в Dark Souls, мы меняемся, будто это был тест или тренажер. Вспомните Sims [видеоигра — симулятор жизни, позволявшая управлять персонажами и создавать их жизненную среду в мельчайших подробностях] — тренировки для наивного неолиберального глянцевого потребления. Сейчас уже никто не способен удержать иллюзии, подаренные Sims — работа, магия, хобби и смерть после удаления лестницы в бассейне. Dark Souls — это «симулятор» чего-то более угрожающего. Можно ли вырваться из этого кошмара? Можно ли вступить в игру с самой игрой и преодолеть примиряющий фатализм?
