Татьяна Эфрусси
Татьяна Эфрусси
Музей Алены Арзамасской, масштаб 1:15. 2021
Смешанная техника
81,5×115×20 cм
Предоставлено художницей
Художница и исследовательница Татьяна Эфрусси нередко обращается к опыту разнообразных сообществ, будь то выживальщики, биробиджанские художники-авангардисты эпохи перестройки или любители «высоковольтных путешествий» (исследований маршрута определенной линии электропередачи, осуществляемых пешком или на транспорте). Неудивительно, что в центре внимания нового проекта Эфрусси оказалась Алена Арзамасская — легендарная предводительница мятежных крестьян — участников антифеодального восстания Степана Разина 1670–1671 годов.
Алена Арзамасская представлена как концептуальный персонаж и пограничная фигура: Эфрусси сосредоточена не столько на ратных подвигах «русской Жанны Д’Арк», сколько на том «калейдоскопическом» наборе идентичностей, которыми наделило Арзамасскую общественное сознание за последние три с половиной века. В этом образе встречаются протестные и эмансипационные черты, многие из которых сегодня можно назвать феминистскими и деколониальными. Так, в центр первого зала вымышленного музея с диорамами, повествующими о жизненных перипетиях атаманши, помещена фигура, которая изображает Алену в оборванном монашеском платье и в кольчуге, с эрзянскими украшениями и христианским крестом. «Киборганический» образ, в котором одновременно просматривается женщина, бросившая вызов гендерным стереотипам, беглая монашка, христианка-еретичка, ведьма, воительница, русская, эрзянка или мокшанка — это чистый квир сродни Ардханаришваре, индуистскому божественному андрогину — Шиве, слитому в едином теле с его супругой Парвати.
«Музей Алены Арзамасской, масштаб 1:15» — это упражнение в спекулятивной музеологии, поднимающее вопрос об исторической памяти и мемориальной культуре в России. «Аномальный», субверсивный, трансгрессивный образ Алены сближает ее с другим примером мемориализации женского героизма в России — с советской партизанкой Зоей Космодемьянской, чей новый музей открылся в 2020 году на месте ее казни в подмосковной деревне Петрищево и предложил модернизированную версию патриотизма. Американский славист Джонатан Брукс Платт, исследующий иконографию Космодемьянской, трактует ее образ как противоречивую смесь мужества и героизма, святости и жертвенности, а также «тревожного эротизма» и «экстаза». Неудивительно, что в эскизе к вымышленному мемориалу Космодемьянской, созданном в 2014 году участницей коллектива «Что Делать» Глюклей (Натальей Першиной-Якиманской), художница вовсе отказалась от портретно-документального воплощения и предложила сделать памятник в виде двух огромных носков (Космодемьянскую пытали, выводя на мороз босую).
«Ретрофутуристская» проекция Эфрусси также ставит вопрос о том, когда мог возникнуть такой музей. По всей видимости, подходящий момент мог бы найтись на излете застойных советских лет, в 1980-е, когда официальная культура сосуществовала с художественным подпольем и духовными практиками — от йоги, философии хиппи и эзотерики до альтернативной медицины.
ЯВ