Дневник Дианы Езугбая
Диана Езугбая (род. 1990, Очамчира, Грузия)
Арт-медиатор, экскурсовод. Получила степень магистра изящных искусств в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова в 2017 году. Диссертация посвящена жанру инсталляции в контексте русского искусства последних десятилетий. Научным руководителем стал историк искусства и арт-критик Андрей Ковалев.
Принимала участие в таких проектах, как выставка «Здесь и сейчас» (Центральный выставочный зал «Манеж», Москва, 2018), III Биеннале искусства уличной волны «Артмоссфера» (Центр современного искусства «Винзавод», 2018), «Viva la vida. Фрида Кало и Диего Ривера. Живопись и графика из музейных и частных собраний» (Центральный выставочный зал «Манеж», Москва, 2019), IV Московский культурный форум (Центральный выставочный зал «Манеж», Москва, 2019).
Люблю работать с идеями и людьми. В пять лет определилась с имиджем — самостоятельно отстригла челку, с тех пор единолично принимаю решения и несу за них ответственность.
«Мемуары Гейши», или Искусство Общения
— Кем ты работаешь?
— Медиатором.
— Прости, не расслышал, кем?
Немногие люди, даже тесно соприкасающиеся с искусством, будут знать, кто такой арт-медиатор. Явление относительно новое, тем более в современной России. Поэтому для того, чтобы ввести в курс дела собеседника, я описываю свою профессию так: «Я становлюсь твоим близким другом на час-полтора, и мы говорим с тобой о выставке, об искусстве, и при этом мне, в отличие от экскурсовода, важно твое мнение». По опыту скажу, посетителю моя функция и роль мгновенно проясняются. Возможно, читателя могла смутить мысль «стать другом на час», но этот тактический ход помогает медиатору направить беседу в нужное русло и затем отправиться в свободное плавание, не расходуя время на выстраивание ролей. Когда собеседник эмоционально готов, можно приступить к теме, вокруг которой строится диалог. Для медиатора важно быть хорошим психологом, чувствовать своего посетителя, проникнуть в его сущность, чтобы можно было найти индивидуальный подход к его сердцу и разуму. Поэтому важно с самого начала интеллектуально завлечь, дабы начать путешествие в мир Идей.
Именно на проекте «Бюро переводов» я начала ассоциировать себя с гейшей. Звучит довольно странно, но это так. Да простят меня феминистки, если их может смутить такое сравнение, но это сугубо личные представления. Медиаторами могут быть и молодые люди, коих предостаточно. Работа на данном проекте имеет свои особенности, поскольку присутствует элемент чаепития у microsillons «Кафе на лестнице». Тут я чувствую себя хозяйкой чайного домика, в котором существует несколько обитателей: ленточное облако датской художницы Каролине Х. Ларсен, заколдованные шкафчики Линды Вигдорчик и трогательные альбомы Ольги Житлиной и Анны Терешкиной.
Подсказывает сама этимология слова «гейша», позволяя дать сравнение с функциями медиатора в контексте проекта, поскольку слово состоит из двух иероглифов, обозначающих «искусство» и «человек». Гейша должна была быть образованной, обладать хорошими манерами и навыками. В связи с этим отмечу тот факт, что люди, пришедшие в медиацию, совершают долгий путь для того, чтобы стать интересными собеседниками.
Я привыкла работать на больших площадках, на которых можно перемещаться из одного зала в другой, совершать променад по пространству, но в зоне ЛАБ Музея «Гараж» ощущаешь себя иначе, она уютнее и доступнее для более качественного контроля над пространством. Таким образом, я, в окружении предметов искусства, встречаю путников из иного мира и знакомлю их со своим через практики распития чая, рассматривания альбомов, игр и подвязывания лент.
О работах проекта «Бюро переводов»
Произведения, представленные в качестве постоянной экспозиции, можно рассматривать с позиций времени: прошлого, настоящего и будущего. К прошлому отнесу видеоработу Екатерины Муромцевой о практике приобщения людей третьего возраста к искусству. Сам видеоформат подразумевает запись давно ушедшего события, на экране мы видим людей, проживших большую часть своей жизни. К настоящему и прошлому отнесу газеты и альбомы «Насреддин в России» О. Житлиной и А. Терешкиной. Работа microsillons «Кафе на лестнице» существует только в момент чаепития, и как только процесс закончится, действие канет в Лету. Инсталляции «Шкаф для переводов» Л. Вигдорчик и «Коллективные нити» К. Х. Ларсен отнесу ко всем трем временам. Партисипативные практики этих произведений выражают настоящее, коллективная память и мышление — прошлое, а проекцию на будущее находим в виде надписей на лентах и кукол с подписанными желаниями.
В расположении работ в пространстве ЛАБ Музея «Гараж» угадывается спираль, визуализирующая механизм создания любого произведения. Идеи не возникают на пустом месте, поскольку существуют опыт, наследие и представления (видеоработа Е. Муромцевой). Они проникают в настоящее — момент возникновения идеи, ее обсуждения («Кафе на лестнице» microsillons), далее осуществляется перенесение идеи на бумагу, ее разработка («Насреддин в России», О. Житлина, А. Терешкина), которую необходимо реализовать («Шкаф для переводов» Л. Вигдорчик»). В финале мы видим законченное произведение с высвечивающимися категориями наследия, претворения и устремления в будущее («Коллективные нити» К. Х. Ларсен).
Опыт общения
На первой смене моими гостями оказались двое интересных молодых людей, с восторгом взиравших на работу «Коллективные нити». Вместе с ними за чашкой зеленого чая состоялась беседа, в ходе которой выяснилось, что один из них химик. Буквально накануне того дня я узнала о политике сортировки мусора в Музее «Гараж», и вот решила поинтересоваться об отношении химика к этому вопросу. Молодой человек указал на то, что многие материалы являются токсичными, к каждому нужен свой подход, и поэтому к практике сортировки мусора и переработки пластика относится положительно. В связи с этим он решил поделиться интересным эпизодом из своей жизни на данную тему.
В школе, в которой учился молодой человек, пропагандировалась политика раздельного сбора мусора, повсюду стояли специализированные контейнеры. Но однажды из простого любопытства он решил приоткрыть крышку самого большого мусорного бака и сильно удивился, обнаружив, что мусор из раздельных контейнеров свален в единую массу. Химик сделал вывод, что политика переработки в нашей стране находится в зачаточном состоянии. Эту историю я предлагаю резюмировать вопросом: где заканчиваются границы власти у институций, на каком этапе они ее теряют и насколько ответственны за нее?
Поразительно, но иногда люди могут совершенно тебя не заинтересовать. Я с ужасом обнаружила это на своей второй смене. Девушка оказалась многоречивой и пустой. Казалось, что я ей совсем не нужна, слова извергались в воздух. Она представлялась мне мотором, из которого бесконечно дымится пар куда-то туда, в небытие.
А порой могут вестись совершенно потрясающие разговоры.
—Есть два главных мотивационных фактора, которые могут использоваться при обучении, это страх и любовь. У нас обучение и управление большей частью строится на страхе. На любви не строится ничего, даже семья. Почему это происходит? Потому что страха легко достичь.
—Как можно это изменить?
—Я думаю, что каждый человек должен больше посвящать себя любви.
— Откуда может развиться эта идея?
—От проявления любви. Вот я проявляю к кому-то любовь, и это наполняет его любовью. Он сам начинает проявлять любовь.
— А как другим рассказать об этом?
—Об этом не нужно рассказывать. Просто проявлять любовь, и все. И потом она распространится. Быть ее источником. Потому что в каждом есть внутри любовь — иногда она заасфальтированная, а иногда она пробивается сквозь асфальт, как цветок. Наша задача только медленно-медленно расти, чтобы пробить асфальт, и он пробьется, но главное медленно расти, не пробивать его рукой.
Или услышать такие перлы мысли:
«То, насколько вы хорошо дружите, зависит от того, насколько вы хорошо понимаете вашу общую цель, насколько у вас похожи ценности».
Медиатор может получать ответы на вопросы, которые волнуют его самого. И это замечательно, поскольку, проводя свое личное социологическое исследование, можно почерпнуть невероятное количество разнообразных взглядов. Таким вопросом для меня стал «Тяжело ли быть организатором?».Один из самых нетривиальных ответов на него был таким: «Тяжело быть. Вот такой у меня ответ. В принципе тяжело быть, а “не быть” — легко».
Я часто размышляю над тем, как можно улучшить качество медиаций. Помимо эрудированности и умения слушать и слышать собеседника, считаю необходимой работу над качеством речи, чтобы она была ясной и доходчивой. Такие дисциплины, как риторика, культура речи и логика — верные помощники на пути этой задачи. Но самым важным фактором того, чтобы медиация получилась, является внутренняя готовность раскрыться перед посетителем, ведь искренность — ценная монета.
Выводы о проекте
На проекте каждый из медиаторов смог по-разному проявить свою индивидуальность: начиная от техники заваривания чая и заканчивая форматом дневника. И все благодаря заданной с самого начала работы установке чувствовать себя на площадке максимально свободными, не стесняться своего психологического состояния. Такая инструкция впоследствии очень помогла, поскольку, если во время работы я начинала осознавать, что эмоционально истощена и не готова к общению, сразу вспоминала тот совет о принятии и прощении. И, как ни парадоксально, но после таких инсайтов боевой дух поднимался, на пороге появлялся новый посетитель, с которым завязывалась беседа, а усталость сменялась воодушевлением.
Проект, на мой взгляд, получился с привкусом язычества. Многие из действий, которые мы совершали, напоминали шаманские обряды. Куклы Л. Вигдорчик в какой-то момент стали висеть на инсталляции «Коллективные нити» К. Х. Ларсен, а ленты расписываться цитатами, подписями, контактами. По мере того как увеличивалась инсталляция, складывалось ощущение, что находишься в древней пещере со свисающими сталактитами, а ее обитатели — медиаторы, завлекающие гостей в свое убежище.
Из плохо получившегося считаю мебель, выполненную для проекта. Сочетание текстуры МДФ с цветом брокколи у многих вызывало ассоциацию с детской комнатой развлекательного центра. Непроработанной оказалась логистика кружек. Поскольку по замыслу авторов microsillons порядок их расположения мог быть свободным, нередко можно было наблюдать такую картину: на первой смене — смысловое разнообразие кружек, на второй — концептуальная упорядоченность. И из-за бесконечных перестановок, зависящих от вкусовых предпочтений и видения медиаторов, могла теряться парная кружка, когда она требовалась. Также я часто задавала себе вопрос, а нужно ли было такое количество вопросов? По моему опыту, было около десяти самых популярных, среди которых: «Любой может стать художником?», «Могут ли рисунки-эмодзи помочь общению?», «Может ли музей быть феминистским?», с некоторыми поработать не удалось. Если вопрос вызывал у посетителя затруднение, то он хотел послушать объяснение от медиатора.
Медиация — это удивительная возможность соприкоснуться с людьми, с которыми в силу своего мировоззрения, характера или обстоятельств никогда не вышел бы на диалог. Вдохновляет тот факт, что медиатор и посетитель уже поставлены в некие условия, снимающие социальное напряжение. Благодаря этому общение может быть очень личным, наподобие разговора двух попутчиков в поезде, не имеющих личных обязательств, и пути которых вскоре разойдутся. Мне нравится то, что люди во время медиации чувствуют значимость происходящего и самих себя внутри этого процесса. Медиация — это дневник, который пишут и читают вместе, но существует он нематериально, только в рамках художественного процесса.
Я наблюдала, как гости выставки выходили с радостными глазами. Это чувство сопричастности тому, что происходило на площадке, их воодушевляло, они заново узнавали и обретали самих себя. И этот замечательный проект получился именно благодаря медиации, которая раскрывала для путников свои объятия, пускала их в свой дом, угощала духовной пищей и отпускала в дальнейшие странствования.