Подкаст «Диалог с подростком». Третий сезон. Выпуск 6. Подведение итогов
Слушайте подкаст на удобной вам платформе: Apple Podcast, Google Подкасты или Яндекс.Музыка.
Это подкаст «Диалог с подростком» от Музея современного искусства «Гараж», который ведут сотрудницы Музея Маша Щекочихина и Марина Романова. В первом сезоне вместе со взрослыми — родителями, педагогами, психологами и другими специалистами — мы разбирались в том, как выстраивать диалог с подростком, а еще как быть бережными и внимательными друг к другу.
Во втором сезоне мы поговорили с самими подростками: Настя Марнова и Илья Кулиш стали полноправными соведущими сезона, и вместе мы обсуждали дружбу и любовь, школу и работу и многое другое.
Третий сезон подкаста посвящен альтернативной педагогике. Вместе с гостями мы исследуем это понятие: как построить гибкую образовательную среду, учитывающую многообразие самых разных потребностей самых разных учеников? Как научиться и научить не бояться ошибок? Как вовлекать и мотивировать? Ответы на эти и другие вопросы вы найдете в выпусках.
Маша Щекочихина: Всем привет! С вами подкаст Музея Гараж «Диалог с подростком». Меня зовут Маша Щекочихина, я работаю методисткой отдела просветительских и инклюзивных проектов в Музее, и, как вы уже, наверное, знаете, веду этот подкаст вместе с моей коллегой Мариной.
Марина Романова: Всем привет, меня зовут Марина Романова, я кураторка программ медиаций Музея современного искусства «Гараж», и сегодня мы записываем финальный, итоговый выпуск третьего сезона подкаста «Диалог с подростком», который был посвящен такому понятию, как альтернативная педагогика.
Маша Щекочихина: Сегодня вместе с Мариной обсудим, каким получился этот сезон и чему мы научились, или, наверное, точнее сказать, разучились. Да, Марин?
Марина Романова: Да, сто процентов. И опять-таки, прежде чем мы начнем, пожалуйста, оставьте ваши комментарии, отзывы, поставьте нам оценки там, где вы нас слушаете. Это очень важно для этого проекта, для этого подкаста. И также о доступности: напоминаем, что мы расшифровываем каждый наш выпуск, и все ссылки оставляем в описании к выпускам. Погнали!
Марина Романова: Ну что, начинаем наше обсуждение. На самом деле, мне довольно грустно его начинать, потому что это был очень классный сезон, и мне было, правда, очень интересно общаться с нашими гостями. Но в то же время я рада начать этот выпуск, потому что сезон был построен так, что мы с тобой не общались, мы общались с нашими гостями. И наконец-таки у нас есть такой легитимный повод сесть, обсудить и подвести итог. Мне кажется, это очень важно для любого проекта, особенно для образовательного, не забывать вот этот момент рефлексии закладывать. И рада, что он у нас есть.
Маша Щекочихина: Да, я бы, наверное, еще добавила, раскрыла бы карты для наших слушателей о том, что мы действительно не общались с тобой в самих выпусках, но и в целом выпуски готовились отдельно друг от друга. И для меня было большим удовольствием слушать подкасты, послушать выпуски уже, когда они выходили. Понятное дело, что мы видели с тобой сценарии, но финал, да, поскольку мы не присутствовали на записи, финал всегда был неожиданным, да, что же получится в конце. И мне было безумно интересно послушать, что получилось на всех тех записях, которые ты готовила.
Марина Романова: Маш, взаимно. Ну что, наверное, задам тебе первый вопрос для рефлексии нашей совместной. Может быть, какой-то кейс, какой-то пример от спикеров или от нескольких тебе как-то особенно запомнился? Понимаю, что довольно сложно, может быть, выбрать, потому что хочется все рассказать, но давай попробуем. И я тоже подумаю, может быть, что бы я могла как-то выделить по своей какой-то причине.
Маша Щекочихина: Ну, сложный вопрос, действительно хочется обо всем-всем рассказать, потому что много, что запомнилось. Что-то запомнилось, потому что это какая-то очень яркая история, и когда я ее услышала, я подумала: “Так, вот так делать я не буду”, или “о, классно, что мне об этом сказали, я теперь на всю жизнь запомню и всегда буду себя перепроверять”, что-то такое. Но в целом, наверное, в каждом выпуске были моменты, которые меня поразили. Вот пятый выпуск, да, финальный, который вышел неделю назад, меня поразило наше обсуждение среды, в которой должны или могут учиться дети, подростки, да и взрослые люди в университете. Мне было так важно, что мы отметили вот тот факт, что то, каким является место, в которое ты приходишь учиться, это очень важно. Тот факт, что мы это проговорили, для меня оказался действительно очень ценным, потому что вот когда я училась в университете, я все чаще и чаще задумывалась о том, что вообще-то важно то место, в которое ты приходишь, важен уровень света, важно, насколько тебе удобно сидеть, важно, как много каких-то пауз между, не знаю, переменами, да, между занятиями, важно, что есть какое-то место, где можно укрыться. И если там, не знаю, в школьные годы я, наверное, не рефлексировала на эту тему, то в студенчестве очень часто об этом думала, потому что нагрузка была большая, там, ты 8 часов проводишь в университете, у тебя, не знаю, есть 15 минут один раз в день, чтобы поесть, и ты постоянно вот в каком-то таком напряжении, тебе хочется уже где-то сесть, поспать, потому что ты не спишь, и этого места нет. И когда мы стали обсуждать, что в школах в современных, понятное дело, что у нас такой срез был Московских школ, но задумываются о том, где дети могут посидеть, отдохнуть, где дети могут высказаться, где дети могут просто прийти и рассказать свою идею, Александра Манукян, директор Европейской гимназии рассказала о том, что, например, у нее нет своего кабинета, и вообще кабинет директора - это такое открытое пространство, куда приходят дети и рассказывают свои какие-то переживания, предлагают новые идеи, новые проекты. Мне показалось это прям очень здорово, и для меня с одной стороны, наверное, это было открытием, да, вот это обсуждение, а с другой стороны было как-то очень тепло на душе, что круто, что об этом думают в школах, и хочется, чтобы все образовательные пространства, они задумывались о том, что они в том числе пространства, что это не только какое-то абстрактное собрание людей, которые передают друг другу знания, в том числе они находятся в здании, у них есть комнаты, им нужно где-то сидеть, где-то там, не знаю, писать на какой-нибудь доске, на листочке, на парте, и это всё очень важно и сказывается на образовательном процессе.
Марина Романова: Да, я присоединяюсь, тоже ещё раскрою карту, что в рамках подготовки вот этого выпуска с Европейской гимназией и с коллегами из других школ, собственно, у меня получилось съездить в Европейскую гимназию и провести там практически весь день. И это, конечно, такой укол адреналина в сердце. Захотелось также прожить и проучиться, может быть, в школе. Хотя я не очень хочу возвращаться в школу. Но в такую как будто бы прям захотелось. Насколько там вообще действительно всё идёт от человека. И понятно, что это такой как бы высочайший уровень, когда еще и пространство под это всё создано. Хотя, на самом деле, это как бы каркас, это базовая школа обычная, которая просто так переструктурирована под детей, под учеников. Но при этом хочется подчеркнуть, что даже если мы говорим просто про какое-то методическое выстраивание образовательной программы, даже в обычную программу, все равно вот насколько важно закладывать опять-таки время, чтобы люди могли попить чай, отдохнуть, а не просто учиться. Это очень важно, даже вот не в архитектурном плане на самом-то деле.
Маша Щекочихина: Я еще вспомнила наше обсуждение, вот связанное с пространством, что в школе также важно место не только, где ученик может спрятаться, но и где учитель может спрятаться. И вот об этом я вообще никогда не думала, потому что, понятное дело, я всегда была в позиции ученика, и всегда думала: “Да где же вот комфорт для меня”, а вообще-то комфорт должен быть в том числе для учителя, для педагога, для профессионала, который тоже отдает свою энергию, и ему нужен этот уголочек, где можно просто выдохнуть, ни о чём не думать, и банально, да, попить чай, съесть булочку, но и в том числе не общаться со своими учениками.
Марина Романова: Да, сто процентов. Задам вопрос, который задавала тебе себе, что мне запомнилось больше всего. На самом деле мне запомнились какие-то опыты, которые я до этого и так проживала. Что я имею в виду? Многих спикеров, которых я звала в выпуске, я с ними была знакома до этого и принимала участие в их программах. Например, в «Шалаше» я и так волонтерю в благотворительном фонде. Или, например, Форум-театр, я на него ходила как, собственно, как зрительница, как соучастница. И вот все эти спикеры, они также говорили, что как сложно на словах объяснить, о чем мы. Это нужно прожить. И вот, собственно, как бы интерес всех этих партиципаторных программ, которые мы обсуждали, что на слух мы как бы делимся своими мыслями, наблюдениями, рефлексиями, но вот тут правда один раз лучше это все прожить, чем десять раз услышать. И тут, наверное, хочется сказать, что все партиципаторные проекты, о которых мы говорили, которые мы упоминали, если у вас есть возможность, сходите туда. То есть мы, например, упоминали программу медиаций, всех зовем в Музей “Гараж”, и если у вас не получится сходить в “Гараж”, то в другую культурную институцию. Это просто вот час времени, в основном это час, который вы проживете и для себя какой-то опыт создадите, запомните. Или опять-таки, Форум-театр, который проходит в Москве в Еврейском центре толерантности, куда нужно, как бы самое главное, смочь записаться. Если вы туда попадете, то, правда, для вас этот опыт, скорее всего, не останется каким-то бесцветным. Фонд «Шалаш» понятно, это там для детей. Если опять-таки у вас есть дети-подростки, то это просто очень здорово будет их туда записать. Или, например, про проект «Край», который мы упоминали. Это пермский проект, который работает с детьми и с художниками по всей России в разных городах тоже. Я вот, например, там не была как участница, но уверена, я смотрела там кучу отчетов, фотографий и всего такого, что это тоже какой-то незабываемый опыт. И все вот эти истории, они про продолжительное проживание. Никак их нельзя иначе заменить, кроме как оказаться там. И на самом деле, даже если вам не понравится, это очень здорово, потому что всё равно когнитивные связи будут устраиваться, и критическое мышление развиваться. Это самое главное.
Маша Щекочихина: Я здесь хочу тебя поддержать и сказать, что я не занимаюсь медиациями в Музее Гараж”. И на медиации я прихожу как посетитель всегда, и несмотря на то, что я работаю в музее, каждый раз на медиации музей для меня становится каким-то супер новым местом. Я по-новому на него смотрю и открываю его для себя по-новому. Мне кажется, это в том числе помогает мне работать, потому что я понимаю, как много граней у того места, где я работаю, потому что, конечно, глаз замыливается, а тут ты приходишь и на контент ты смотришь совсем по-другому, и на людей, которые приходят, и даже сотрудники. Я знаю очень многих медиаторов, да, знакомы с ними, но когда ты общаешься с ними в процессе медиации, совершенно по-другому раскрываются эти люди, появляются какие-то новые диалоги, которые не возникают за пределами медиации. И я всегда большое удовольствие получаю от этого опыта.
Марина Романова: Давай тогда перейдём к следующему вопросу. Может быть, у нас получится создать конфликт. Какие ценности, может быть, ты для себя выделила? Наверное, ну, я предполагаю, что и у тебя, и у меня, и как бы у всех сотрудников, которые занимаются образовательными практиками, какие-то даже не сформулированные ценности, они у нас есть, как ты сформулировала, какие для тебя есть ценности в образовательных практиках?
Маша Щекочихина: Ну, я бы, наверное, попробовала немножко по-другому ответить на этот вопрос. Возможно, что ценного я нашла вот в этих обсуждениях вместе с коллегами, когда мы записывали выпуски, да, чтобы я могла, возможно, перенести на свой опыт, запомнила. Для меня стало важно, что это мы проговорили. Я по большей части отвечала за проекты, которые связаны с инклюзией, потому что я в музее отвечаю за инклюзивные проекты. И там, конечно, не могу сказать, что для меня было много открытий, потому что я долго работаю в этой сфере, не было каких-то супер открытий для меня. В отличие, например, от тех выпусков, которые готовила ты и которые я послушала. Конечно, там для меня всего нового было сильно больше. Но если говорить и о выпусках, которые я послушала, и о выпусках, которые я готовила, в которых я принимала участие, то, наверное, самым ценным таким выводом для меня было то, что образовательный процесс - это такая многосоставная система, которая включает в себя не только учителя и ученика, например, но и, если мы говорим про школу, в том числе и родителей она включает, потому что родители - важная фигура до такого молодого возраста человека. Она также включает такую вещь, как система образования, да, некоторую тень, которая стоит за этими коммуникационными процессами между людьми, но у нас все-таки есть законодательство касаемое образования, и все равно мы так или иначе, когда образовательные проекты выстраиваем, должны на это ссылаться. Даже если мы говорим про, например, про какую-то музейную деятельность, понятное дело, что у нас, вот мы, например, работаем в частной институции, у нас, так скажем, нет каких-то строгих рамок есть, да, какие мы проекты готовим, но если мы говорим про государственные музеи, то у них эти рамки есть, да, и количественные, и качественные, вот, поэтому это тоже является элементом этого процесса образовательного. Опять же, мы уже поговорили про пространство, но давайте об этом не будем забывать, о том, что есть стены, есть стулья и парты, и так далее, и так далее, и что это тоже важно. Кстати, про парты и стулья надо сказать, что мы в музее любим парты и стулья игнорировать и использовать ковры и пуфики, потому что нам кажется, что такой формат позволяет как-то расположить аудиторию к лектору, например, или к ведущему, и вообще расслабить всех. Да и в целом сидеть на пуфике, на мягком, валяться на полу приятнее, чем на стуле на каком-то. Поэтому все тоже важно. Вот для меня, наверное, вот эта мысль была самая ценная. Понятное дело, что она не была для меня новой, потому что, работая в отделе просвещения, занимаясь образовательными или просветительскими проектами в музее, я часто с этим сталкивалась, потому что в том числе организую какие-то проекты, где мне нужно подумать: “А где же у меня будет лежать ковер?”, “а на какой высоте будет располагаться экран, в который будут смотреть люди?”, “какая температура у меня будет в пространстве?”. Конечно, я с этим всем сталкиваюсь, но когда тебе эту мысль, к которой ты пришел во время практики, подтверждает снова и снова новый человек, это становится очень важным, и ты чувствуешь себя не одиноким в своем движении профессиональном. И что ты вроде бы все делаешь правильно, и нужно снова и снова к этой мысли возвращаться и заботиться о том, чтобы ну как-то выстраивать коммуникацию между всеми этими агентами образовательного процесса. А у тебя что, Марин, с ценностями и с ценным? То, что ты вынесла из всех выпусков?
Марина Романова: Мне очень понравилась фраза Насти Шипициной, которая выступала от организации, от объединения “Край”, о том, насколько важно просто быть адекватным взрослым. И мое слово «адекватность», оно как-то очень во мне отразилось, потому что, опять-таки, цитируя Настю, она говорила, как много вокруг бюрократии и вот делания чего-то для галочки. И если мы говорим про детей и про подростков, с которыми или для которых мы делаем часто проекты, насколько они все это чувствуют. И могу сказать от лица взрослого человека, что и во взрослом возрасте мы все это чувствуем. Поэтому вот просто быть адекватным взрослым, с которым можно честно поговорить, который не осудит, который поддержит, который отвечает за последовательность своих слов, поступков и действий. Если он что-то пообещал, если вы к чему-то договорились, то он это выполнил. Или, условно, он заранее установил какие-то правила, вы их обсудили в режиме диалога. Это очень здорово. Поэтому вот это мне отразилось. И ещё мне понравилось обсуждать про творчество. Именно то, как важно включать людей самого маленького возраста в создание чего-то, в том числе руками. Например, это я говорю, ссылаясь на кейс Ателье в Доме культуры ГЭС-2, про который рассказывала Катя Бычкова, куратор пространства. Или, например, Лиза Калужская, в том числе методистка курса “Ателье взаимодействий” в “Гараже”, который построен на монтессори-практике. Это всё о том, что с детства детям предлагается, например, лепить или рисовать красками, мелками, что-то создавать. И на самом деле часто с нашим взрослением мы от этого отдаляемся и оставляем это за вотчиной детей. А на самом деле очень здорово продолжать это делать в любом возрасте, открывать новые материалы, еще что-то. И я вот, правда, вдохновилась, мне кажется, тоже во многом этим спикером. И, например, я сейчас пошла на продолжительный курс арт-терапии групповой, где мы рисуем или что-то делаем. И это супер базовые штуки, но, на самом деле, правда, чувствуешь себя иначе. И вообще, я посмотрела тоже благодаря этому сезону во многом на процесс образования не только как создатель, то есть там методист, менеджер, еще кто-то, человек, который делает эти вот эти там, не знаю, циклы лекций, мастер-классов, а как человек, который в этом тоже участвует, и насколько важно менять вот эти роли, потому что правда глаз замыливается, и ты уже все, ну вот, я говорю за себя, начинаешь воспринимать все как-то, не знаю, по накатанной, перестаешь ценить. А на самом деле, когда ты оказываешься в роли студента, насколько вообще, если процесс выстроен здорово, ты получаешь огромное удовольствие. И от этого сезона я получила удовольствие, и от процессов, которые я вошла во время или вот по итогу окончания этого сезона, тоже как-то прям классно во мне отозвалось. Я, кстати, еще подумала над вопросом, может быть, Маш, ты хотела бы про что-то рассказать, что не вошло в подкаст? Я думаю, во многом из-за того, что у нас ограниченный тайминг, и что, может быть, ты вырезала, но ты хотела бы про это рассказать, потому что, например, вот у меня есть такие штуки, которые я была вынуждена вырезать, но хочется их немножко обозреть.
Ну, я на самом деле постаралась в этом сезоне сохранить все, но вот ты когда говорила про то, что важно менять роли, да, с продюсера, менеджера на самого участника образовательного процесса, я вспомнила, вот я не помню, рассказывали ли мы об этом в предыдущих выпусках, но вообще с чего начинался проект «Диалог с подростком», в том числе с того, что я участвовала в подростковом проекте, как участница, что я пришла к подросткам, они вообще первые три, наверное, встречи даже не понимали, что я старше 20. Я помню, что на какой-то встрече меня спросили, сколько мне лет. “16?”. Вот так у меня спросили, а мне на тот момент было, наверное, 23 или 24. Я такая: “Да, да, 16”. Но я, конечно, раскрыла карту уже перед всеми участниками, рассказала, что нет, я постарше и работаю в музее, но вообще ничего не знаю о том, как проект делают. Я здесь участник. Я хочу узнать, как Музей “Гараж” делает подростковые проекты и что чувствует сам участник проекта. Так что весь этот путь длиной в несколько месяцев прошла сама. И подтверждаю твои слова, что очень важно эти роли менять, потому что вот я несколько лет делала проекты, а потом сама стала вот этим псевдо подростком, который в этом подростковом проекте участвовал. Кстати, было прикольно, на самом деле, во всех этих активностях принимать участие, и мы в том числе занимались и арт-терапевтическими какими-то практиками, но для меня, конечно, больше всего запомнилось, как мы создавали выставочный проект, и это был мой единственный, наверное, опыт создания выставочного проекта. В Музее “Гараж” я не занимаюсь выставочными проектами, я их не готовлю, у меня совершенно другие функции, а там я оторвалась, конечно, по полной. Я и как художница что-то делала, и как организатор мероприятия. Это было здорово.
И ты спросила про то, что не вошло, но вот я об этом рассказала, потому что, по крайней мере, в этом сезоне мы об этом не говорили, и я не помню, говорили ли мы об этом вообще. Но об этом можно узнать и в других продуктах проекта «Диалог с подростком», да, например, в нашем сборнике «Диалог с подростком», который у нас опубликован в PDF-формате на сайте Музея “Гараж”, тоже отсылаем вас к нему. И вообще, когда ты говорила, мне просто прям вспомнилось, мне так захотелось это повторить и снова проговорить про цитаты. Ты процитировала Настю Шипицину, а мне бы хотелось процитировать Юлию Шевелеву, когда она сказала, что с подростками можно говорить на любые темы, потому что подростки в первую очередь люди. И она тогда задалась таким риторическим вопросом: “А что, разве есть темы, с которыми нельзя говорить с людьми?”. А вот правда, что разве есть такие темы? И мне так эта фраза запала. И вот я всё время теперь об этом думаю, что разве есть темы, с которыми нельзя говорить с людьми? И вот, наверное, нет, конечно, таких тем с людьми. Важно разговаривать обо всём. И понятное дело, что дети не все поймут, но подростки-то уже всё поймут.
Марина Романова: Здесь я сделаю ссылочку на уголовный кодекс и скажу, что только он нас ограничивает. А так, конечно, нет никаких ограничений и рамок. Я, наверное, хотела сказать, что я вот вырезала тему подготовки специалистов, что я имею в виду? Например, вот в выпуске “Музейная педагогика”, например, мы с Катей Бычковой обсуждали подготовку фасилитаторов, которые работают в Ателье ГЭС-2. И в этом же выпуске я рассказывала про медиацию. Там я тоже не рассказала про подготовку медиаторов. И вот Юлия Шевелева тоже как раз про Форум-театр рассказывала, кто там является этими непрофессиональными актерами, что на самом деле они долго готовятся. И Нина Потапенко тоже рассказывала про подготовку ведущих, волонтеров, ассистентов в благотворительном фонде «Шалаш». В чем здесь суть, которую мне хотелось бы просто зафиксировать, что все эти образовательные продукты требуют большой вовлеченности специалистов и, на самом деле, перманентного состояния обучения. То есть сначала специалист готовится непосредственно к проекту, проходит там серию мастер-классов с ведущими проектов там, с кураторами, с педагогами. Потом начинается такой тестовый период, сдача там маршрутов, сдача тестовых ведения событий, мероприятий. И потом, когда происходят сами события, то тоже постоянно происходят рефлексии. И на самом деле вот в крайнем выпуске про школьную тему тоже с коллегами мы обсуждали, что на самом деле работа в сфере педагогики, она всепоглощающая. Это не работа, когда вот в 10 часов мы открыли ноутбук, в 10 часов утра, написали письма, закрыли компьютер там в 7 вечера и пошли по своим делам. Очень большой объем работы, который ты постоянно рефлексируешь, фиксируешь, пишешь отчеты, дневники, что-то заполняешь, и на самом деле просто хочется еще раз, может быть, подчеркнуть уровень вовлеченности, большой пласт работы, который люди в образовательном поле делают, и просто сказать, что спасибо вам за это, во-первых. Во-вторых, что вы не одни, и знающие люди понимают, как много вы в это все вкладываете, как на самом деле это все не вкладывается в учебные часы, но на самом деле мы все это делаем. Не то чтобы это, не знаю, хочется перерабатывать, нет, нужно работать в установленные часы, но вы герои, просто знайте об этом. Мы точно ценим ваш труд и понимаем, как много в это всё и души, и времени, и сил вложено.
Маша Щекочихина: Да, но мы, кстати, говорили об этом, в том числе, когда в пятом выпуске обсуждали современную школу, о том, как не просто современному учителю, о том, что быть учителем - это не только приходить в школу, вести уроки, но это действительно работать 24 на 7. И до школы, до того, как ты туда пришёл, и после, и вообще постоянно. Это как будто невозможно перестать быть учителем, когда ты выходишь с работы. Это, конечно, гигантский труд. И я прям снимаю шляпу перед всеми учителями.
Марина Романова: Тогда на правах задающего вопроса сегодня…отобрала это право просто в наглую. Маш, задам тебе вопрос, который мы задаем участникам медиации. Ты как частая участница медиаций слышала его неоднократно. Он звучит так: с чем ты уходишь? И, может быть, я кратко еще тоже поясню для слушателей и для тебя, Машенька. Расскажи, пожалуйста, может быть, какая-то практика или кейс, или, в общем, всё что угодно из этого сезона, он тебе особенно отозвался, и ты уже вообще подумала, как бы это интегрировать в свои текущие проекты или будущие проекты, а может быть, ты даже уже что-то начала интегрировать?
Маша Щекочихина: Ну, раз ты уже начала говорить по медиации, задала вопрос, которым заканчивается обычно медиация, я вспомню рассказ Натальи Иевлевой, которая вообще рассказывала про VTS-метод, который в том числе лег в основу медиации, которая проходит в Музее “Гараж”. Вообще, меня впечатлила история Натальи, в которой она рассказывала про курс, который они делали во второй половине 90-х, да, со школьниками, когда они в течение трех лет говорили про очень мало работ, да. Они заостряли свое внимание буквально на одной, двух, трех художественных произведениях и задавали детям первого, второго, третьего класса, да. Я говорю, три года шел проект. Сначала в один год это были первоклассники, в следующий год это первый-второй класс. В общем, так они и росли все. И интересно, что вокруг очень маленького количества работ, но путем задавания очень правильных вопросов, путем такого последовательного, терпеливого выслушивания мнений детей, им удалось развить вообще критическое мышление у детей, да. И Наталья рассказывала, как в третьем классе у них они проводили, да, контрольную группу, тестирование, и сравнивали ответы детей, которые прошли этот курс трехлетний, и детей, которые в подобном не участвовали. И как их на самом деле удивило, то, насколько творческое мышление, вообще свобода мыслей, воображения и фантазии и так далее у детей, которые этот курс прошли, было более насыщенным, да, более каким-то объемным. Дети не боялись высказываться, дети были готовы к очень разным вопросам. А других детей эти вопросы заводили в ступор. Они не знали, что сказать, или вообще пугались этих вопросов. И меня этот подход действительно завораживает, потому что сначала кажется, как можно вокруг одного предмета стоять час, ну что там рассматривать? Но вообще, действительно, мне кажется, это очень важно, потому что подобный подход в большей степени позволяет обратиться к самому себе, да, к тому, что тебе интересно, что ты лично сам выделяешь в этих проектах. И это действительно важный, мне кажется, метод в образовательной практике, да, когда ты не только потребляешь разную информацию и становишься такой ходячей библиотекой, но когда ты способен ее анализировать, способен раскладывать ее по своим внутренним полочкам, да, что-то отметать, что-то выделять, приоритизировать и так далее, и так далее. И вот для меня вот этот рассказ, да, был очень важен, и этот подход важен, и я в том числе буду к нему обращаться и в дальнейших каких-то своих практиках.
И второе, что мне запомнилось, когда мы обсуждали инклюзивные проекты в музее, Даша Муратова, которая работает в Казанском Кремле, рассказывала о том, как они готовятся к проекту. Помимо того, что они готовят там команду волонтеров, заранее разговаривают с сотрудниками музея, рассказывают о том, что к ним придут слабовидящие дети. Даша рассказывала о лагере для слабовидящих детей. И она описывала то, как идет работа. И тут она рассказала, что еще одним этапом этого проекта, подготовительной, да, части, является работа с родителями. Они делают специальные родительские собрания для родителей будущих участников проекта. И мне показалось это невероятно важным, потому что здесь снова в этом методе, подходе подчеркивается то, что в образовательном процессе очень много агентов, в том числе родители являются агентами этого процесса. Особенно если мы говорим о детях, младших подростков. И Даша говорила, что им было очень важно, они два раза делали этот проект, чтобы не только детям, которые приходят в музей, было комфортно, но и родителям, которые отдают своих детей, да, почти на весь день в музей, на разные активности, чтобы они знали, куда их дети уходят, чтобы они знали, с кем их дети будут общаться, встречаться, чем они будут заниматься. Мне кажется, это супер важно, потому что знали ли мои родители, чем я занимаюсь в школе? Наверное, из тех рассказов, которые я им передавала, с чем-то с ними делилась, да, конечно, они что-то знали. Но рассказывала ли им школа о том, где учится их ребенок, что школа хочет им дать? Нет, такого никогда не было. И мне кажется, это очень важно, потому что роль родителей в образовании, в обучении, она неоспоримо важна. И об этом не нужно забывать. Здорово, когда организаторы этого образовательного процесса там, инициаторы, да, об этом помнят и тоже включают родителей в этот процесс. Причем родители включены и на начальном этапе, и обязательно в конце, когда проект заканчивается общим пикником, где участвуют и волонтеры, и организаторы, и дети-участники этого лагеря, ну и сами родители, конечно же.
Марина Романова: Я, наверное, сначала хотела бы отреагировать на твою реплику про VTS и Наталью Викторовну Иевлеву, про то, как они подробно обсуждали работы. На самом деле, мне, как человеку, который ходит и организует медиацию практически каждый день, каждую неделю, я уже, честно, не могу себе представить, чтобы обсудить одну работу быстрее, чем за 15 минут. Для меня это уже какое-то... что-то не то происходит. И это интересно, насколько вообще мозг перестраивается. И да, вот если мы говорим, например, про “Гараж”, то у нас как бы минимум 15 минут одна работа обсуждается. В идеале там и полчаса, может быть. И если это какая-то подробная работа, то и час. И это нам говорит о том, что да, во-первых, ты смотришь и вглубь себя, и вглубь работы, потому что вспомните, когда вы там в последний раз были на выставке, как долго вы стояли у какой-то работы? Стояли ли вы где-то дольше 10 секунд? А если стояли, вы были там одни или вы были с кем-то? И, наверное, вы там задержались, потому что вы задали какой-то вопрос, во что это зацепило. И это очень здорово. И в рамках медиации, в чём ещё как бы цимус медиации для меня, это встреча с другим, потому что я могу смотреть на работу и, зная все вопросы из этой методики, VTS или других фасилитативных практик, их сама себе задать, сама себе ответить, но я никогда не смогу ответить так, как другой человек, потому что там, правда, другая оптика, другой опыт, вне зависимости от возраста, гендера и всего такого. И насколько мы, правда, все по-разному смотрим на мир, меня каждый раз это поражает. Это просто...это очень сильно меня вдохновляет, насколько мы все разные. И, может быть, это мое открытие, что несмотря на то, что образование - это, на самом деле, подавляющая практика, которая нас ставит в какие-то рамки, несмотря на все прогрессивные наши взгляды. Все равно мы говорим, вот мы сейчас начинаем, вот есть ведущий, вот конец, к чему вы пришли. Несмотря на все эти ограничения, которые существуют в реальности, которые мы не можем избежать, только если мы не анархисты. Несмотря на всё это, есть вот эта возможность свободы, развития и ощущения себя в безопасности. Ощущение, что ты можешь высказаться безопасно, тебя никто не осудит, тебя не оценят как-то, ты не подвергнешься критике, а ты просто будешь чувствовать, что ты можешь быть самим собой. И вот это ощущение, оно ни с чем не сравнимо лично для меня. И когда я его проживаю в какой-либо ситуации образовательных или нет, я думаю: боже, спасибо. Как же хорошо.
Маша Щекочихина: Марин, не могу не согласиться с тобой. И, мне кажется, вот я чувствовала себя так, общаясь с нашими коллегами, потому что они разделяют все эти ценности. И, мне кажется, это был потрясающий опыт. И, конечно, хочется еще и еще, но, к сожалению, на этом наш третий сезон подкаста «Диалог с подростком» нужно завершать.
На этом наш финальный выпуск третьего сезона подкаста «Диалог с подростком» подходит к концу. Спасибо, что были с нами всё это время. Обязательно послушайте предыдущие выпуски и сезоны, если вы ещё не сделали этого.
Марина Романова: И напоминаю, что мы всегда рады вашим лайкам, комментариям и оценкам. И вообще, если вы хотите, чтобы мы еще записали сезон про педагогику, про образование, про различные штуки то, пожалуйста, пишите комментарии, может быть, про что бы вы хотели, чтобы был этот сезон, и вообще, как он вам откликнулся, нам это правда очень важно и ценно. И на этом я говорю вам пока. С вами была я, Марина Романова.
Маша Щекочихина: Я, Маша Щекочихина.
Марина Романова: До новых встреч. Спасибо.