Мартин Гейфорд «В погоне за искусством»
Ресторан Е.А.T. на Мадисон-авеню не был ни дорогим, ни эксклюзивным. Там не требовалось заранее бронировать столик, что было отчасти преимуществом, отчасти неудобством: не предполагалось, что нас подведут к одному столику и тем самым автоматически друг другу представят. А как же тогда я смог бы узнать Эллсворта Кэлли, если судить о его внешности позволяли мне лишь несколько маленьких черно-белых фотографий в каталоге предыдущей выставки, причем самая четкая из них была сделана около пятидесяти лет назад, в далеком 1948 году?
Как обычно в таких случаях, я приехал на место сильно загодя, нашел свободный столик и стал ждать, нервно вглядываясь во всех гостей ресторана, приблизительно подходящих по возрасту. Келли, насколько я знал, было хорошо за семьдесят. К счастью, он сам каким-то образом узнал меня и внезапно подошел, быстрый и энергичный, со словами: «Мартин, это вы?»
Он сел, заказал бутерброд с белорыбицей и пиво, похвалил здешнюю еду — она была такой, как все, что он любит: простой, честной, без излишеств, — и объяснил, почему выбрал для встречи это место: на его взгляд, сюда мне было удобнее добраться, чем до его мастерской в северном пригороде Нью-Йорка. К моему облегчению, почти сразу стало ясно, что наш разговор пойдет легко.
Вскоре мы заговорили о Пите Мондриане, который окончил свои дни неподалеку отсюда, в доме 15 на Восточной 59-й улице. Я поделился с Келли историей о том, как Бен Николсон показывал великому голландскому абстракционисту свою мастерскую в Хемпстеде, которая была почти такой же пустой и геометрически четкой, как студия самого Мондриана. Осмотрев ее, Мондриан показал на дерево за окном и заметил: «Слишком много природы».
У Келли нашлась в ответ история не хуже: про Жоржа Вантонгерло, с которым он познакомился в послевоенном Париже; как и Мондриан, тот участвовал в движении «Де Стейл».
— Однажды я встретил его и сказал, что собираюсь пожить за городом. Вантонгерло ответил: «Да-да, за городом… Я там однажды был».
Напротив, самому Келли было куда легче находиться в пригороде, чем в городе.
— Когда я приезжаю в Нью-Йорк, — жаловался он, — я не знаю, на что смотреть, всё и везде неистово требует моего взгляда, это уже перегрузка. Только когда я на природе, даже если снаружи буря и всё в движении, я ощущаю какую-то стабильность формы.
Птицы меня завораживают, — продолжил он. — Мне нравится их цвет и то, что они летают. Их окрас — это почти случайность — например, красно-черные пиранги, когда видишь такую птичку, можно с ума сойти от ее цветов.