Парадокс поэтической карьеры Марселя Бротарса заключается в том, что известность ему (в том числе как поэту) принес акт отказа от поэзии. Залитые в гипс нераспроданные экземпляры сборника «Записная книжка» — своего рода надгробие неудавшемуся поэтическому амплуа. Поэт умер, чтобы родился художник.
Между сказочной вселенной первых поэтических сборников Бротарса и его поздними объектами и инсталляциями, на первый взгляд, нет никакой связи. «Моя книга обжоры» (1957) и «Полночь» (1960) насыщены фольклорными сюжетами и написаны анахроничным языком, они могли бы служить энциклопедией символистской образности (поэтический мир Бротарса состоит из цитаделей, замков и королей, а сквозными мотивами являются образы тени и зеркала). Но неслучайно в каталоге выставки «Секция фигур. Орел от олигоцена до наших дней» (1972) появляется строчка из первого сборника: «О Меланхолия, хрупкий замок орлов». Неоднородное творчество Бротарса объединяет интерес к произвольной связи между формой и содержанием. Его знаменитые инсталляции из пустых раковин, претворенная реальность словесных каламбуров, обнажает зазор между знаками и вещами так же, как и загадочные образы его поэзии. В этом смысле творчество Бротарса иллюстрирует неожиданную связь между символизмом, сюрреализмом и концептуализмом.