Тема лекции — как искусство сделало из обезьяны человека.
Полюсами культурного ландшафта можно считать религию и науку, в которых ответственность за знание принадлежит высшему существу или объективной истине. Однако между этими полюсами есть некоторая неизведанная зона, в которой человек пытается решить наиболее общие вопросы, неподвластные другим формам знания, и в которой ответственность за эти действия он берет на себя. Именно в этой зоне существуют искусство и философия. Они есть два различных способа познания мира и самосознания человека. Можно говорить о них как о принципиально противоположных инструментах, можно — как о взаимодополняющих. Но все-таки они принципиально отличаются друг от друга. Философия опирается на логику, знание и, в конце концов, мудрость. Искусство же не имеет такой опоры. Оно эфемерно и преходяще. И тем не менее оно является для человека чем-то существенно важным.
«Мне на ум приходит один образ, своего рода смысловая матрица: связь философии и искусства подобна отношениям Истерика и Господина… у Лакана. Известно, что Истерик говорит господину: “Моими устами глаголет истина, я здесь, в ней, а теперь ты, сведущий, скажи мне, кто я”. И мы догадываемся, что, каким бы утонченным ни был ответ ученого господина, Истерик даст ему понять, что это не совсем то, что его “здесь” опять ускользнуло, и необходимо начать сначала, провести большую работу, дабы удовлетворить его, Истерика. Так он берет верх над господином и становится (если речь идет о женщине) его госпожой… Подобным же образом искусство, уже пребывая в истине, адресует мыслителю немой вопрос о своей подлинности; постоянно меняясь, претерпевая всевозможные метаморфозы, оно выказывает разочарование, что бы ни изрек философ о нем» (Ален Бадью «Малое руководство по инэстетике», 1998).
