«Зритель, будь активен!» — обращалась к посетителям книга отзывов Государственного музея нового западного искусства в Москве в начале 1930-х.
Правда, рабочие и учащиеся, хлынувшие в музеи после революции, не всегда понимали, где и зачем они находятся. «Существует ли сейчас Голландия?», «Зачем в музее выставляют посуду или обрывки ткани?», «Почему у статуй отбиты носы?» — такие вопросы чаще всего задавали посетители Эрмитажа в 1929 году. «У вас музеи живые!» — восклицал в 1932 году хранитель Лувра Рене Юиг — один из многих, кого восхищал поворот советских музеев к массам. Где-то быстрее, где-то медленнее, этот процесс шел по всему миру: музеи становились более открытыми.
Эта книга — о том, как музеи в СССР, США, Франции, Германии и других странах рассказывали об искусстве в 1920-е и 1930-е годы. Долгожданное открытие эвакуированных коллекций, мировой финансовый кризис, широкое распространение образования и политическое давление (особенно в авторитарных режимах) вынуждали музеи отказываться от консерватизма. Требовательными становились и зрители, привыкшие к современным и динамичным развлечениям — куда охотнее они ходили на футбол и в кино. В новых условиях музеям приходилось становиться активными и отвечать не только на вопросы зрителей, но и на вопрос о том, зачем они вообще нужны.