В Музее современного искусства «Гараж» проходит выставка «Холин и Сапгир. На правах рукописи», посвященная двум крупнейшим российским поэтам Игорю Холину и Генриху Сапгиру. Научный отдел Музея составил подборку книг о двух авторах и художественном контексте, в котором они работали.
Обзор изданий к выставке «Холин и Сапгир. На правах рукописи»
Материал подготовили Ильмира Болотян, Марьяна Карышева, Валерий Леденёв, Мария Шматко и Юрий Юркин
Виктор Пивоваров. Холин и Сапгир ликующие
Музей современного искусства «Гараж», 2017
В издание, подготовленное Виктором Пивоваровым специально к выставке в Музее «Гараж», вошли репродукции из альбома «Холин и Сапгир ликующие» и отрывки из текстов художника и его коллег и друзей (Виктора Кривулина, Константина Кедрова, Германа Гецевича, Павла Пепперштейна и др.).
«Существование стихов Сапгира на бумаге — это лишь партитура, ноты, которые надо озвучить его дыханием и его голосом», — читая воспоминания Константина Кедрова о том, как Генрих Сапгир буквально «продышал» стихотворение «Море в раковине» на одной из сцен Парижа, понимаешь, как много упустили те, кто никогда не услышит его живого выступления. Игорь Холин же в текстах современников предстает «дзен-мастером высочайшего ранга, твердо знающим, что истинная природа Будды — это навозная куча во дворе» (Павел Пепперштейн).
В книге собрано множество воспоминаний (часто анекдотического характера) о жизни поэтов. Например, однажды вместо обещанных сорока рублей с ними расплатились за выступление мешками гжели. Изумленные прохожие могли наблюдать, как два странных человека демонстративно с размаха били керамику, пока не уничтожили все до последнего предмета.
Виктор Пивоваров в альбоме создает свою — мифологическую — версию жизни Холина и Сапгира. Документальный материал (воспоминания, фотографии) становится для него отправной точкой для художественного осмысления биографий поэтов. У Пивоварова они стоят, лежат, пьют, плюются, громят все вокруг (образ, видимо, навеянный эпизодом с гжелью), развлекаются с подружками, читают книги и даже спускаются в ад (а их проводник — сам Данте), чтобы в самом финале оказаться в саду.
Образ сада — по сути, метафора рая — важен для всего творчества Пивоварова. Рай, предназначенный Холину и Сапгиру, полон гурий — и это, несомненно, лучшее, что мог приготовить им их лучший друг. И. Б.
Игорь Холин. Дневники
Литературно-художественный журнал «Зеркало», 2013, № 41
«Тот, кто хочет правды, набрасывает ежедневные заметки», — написал Михаил Гробман в предисловии к публикации дневников Игоря Холина за 1966 год в журнале «Зеркало». В этих записях, кроме фиксации событий повседневной жизни, поездок и встреч, даны меткие и безжалостные характеристики окружения поэта, короткие оценки литературы и живописи, записаны удачные фразы и образы («О человеке что ни скажешь, все правдой окажется»).
Впрочем, встречаются и подробные тексты об отдельных вечерах и застольях, развернутые описания, посвященные знакомым, из которых наиболее примечательное относится к его учителю Евгению Кропивницкому. Публикацию сопровождают стихотворение Генриха Сапгира «Утро Игоря Холина» и подробный именной указатель.
На выставке «Холин и Сапгир. На правах рукописи» представлена тетрадь более позднего дневника, относящегося к началу 1990-х годов. М. К.
Великий Генрих. Сапгир и о Сапгире
Российский государственный гуманитарный университет, 2003
Публикация этого сборника, выпущенного в 2003 году издательством Российского государственного гуманитарного университета, совпала с 75-летием Генриха Сапгира. В книгу вошли как произведения самого поэта, так и тексты о нем — научные статьи, более вольные по манере эссе, воспоминания современников и друзей. Многие тексты, вроде поэмы «Быть — может!» или прозаических «Итальянских заметок», были опубликованы впервые.
В статье «Введение в поэтику Сапгира: система противопоставлений и стратегия их преодоления» исследователь русской поэзии Юрий Орлицкий описывает наследие Сапгира как «золотую середину между радикальными формами модернизма ... и возобладавшим в отечественном искусстве последних лет постмодернизмом». «Для творчества Сапгира, — продолжает он, — характерно снятие этого, казалось бы, принципиально неразрешимого противоречия: с одной стороны, он самым активным образом апеллирует к национальной традиции (... например, Пушкину и Фету), с другой стороны, эта же самая традиция трактуется им как своего рода протоавангард».
В контексте современного искусства любопытны наблюдения Орлицкого о возможности визуальной и перформативной природе текстов поэта, организованных графически и создающих «эстетическую “картинку”» произведения и помимо этого ориентированных на голосовую презентацию и вариативность произнесения. Доказательством могут послужить машинописи стихов Сапгира и записи их чтения самим автором, представленные на выставке в «Гараже».
Всеволод Некрасов размышляет о Сапгире в контексте советской культуры первых послесталинских лет. О лианозовской школе, к которой принадлежал поэт, можно прочесть в воспоминаниях Валентины Кропивницкой и Милитрисы Давыдовой. В. Л.
Максим Д. Шраер, Давид Шраер-Петров. Генрих Сапгир — классик авангарда.
Издательство «Дмитрий Буланин», 2004
Книга Максима Д. Шраера и Давида Шраера-Петрова «Генрих Сапгир — классик авангарда», опубликованная в Санкт-Петербурге, — первая работа о жизни и творчестве поэта, прозаика и переводчика Генриха Сапгира. В названии книги лежит оксюморон, который с разной степенью аргументированности будет раскрыт в процессе чтения. На эту «оксюморонность» по-разному указывают коллеги Сапгира и исследователи его творчества. Ольга Филатова: «Удивительно, но факт: поэт, близкий по формальным признакам скорее к авангарду, чем к классике, большое внимание уделяет жанровым обозначениям». Виктор Кривулин: «Он [Генрих], в классическом смысле, авангардным ведь не был». Сам Сапгир, рассуждая об Альфреде Шнитке, сказал о себе самом: «У Шнитке мне важно... совмещение классики и авангарда. Я именно в этом всегда ощущал потребность».
Авторы подробно исследуют метаморфозы, происходившие в неофициальной литературе, находя ее корни и в фольклоре, и в текстах футуристов. Сапгир, по их мнению, воспринял от своих предшественников и учителей поэтику, которая соответствовала формуле Виктора Шкловского «искусство как прием», но в модифицированном виде — «искусство как излом». Уже в 1970-е годы, противопоставляя себя будущим московским концептуалистам, Сапгир высказал мысль, что у них «разный подход к одним и тем же вещам»: «Вы — разведчики… <...> Мне не важно, открыто данное средство миллион лет назад или это новое открытие. Если мне это надо для самовыражения, я это беру».
По воспоминаниям Виктора Кривулина, Сапгир во время своих выступлений «не читал, [а] вынимал из себя, обнажал, выворачивал наружу эти стихи... <...> …От него в момент чтения исходила такая же по силе и пронзительности энергетическая волна, как и когда-то — от юного Бродского». Сближает поэтов и виртуозное владение словом — «звуковым конструктом», которое в поэтике Сапгира претерпело все испытания искренностью и абсурдизмом, о чем подробно говорится в главах «Псалмопевец» и «Распад размера».
Очерк Давида Шраера-Петрова «Возбуждение снов», основанный на дневниковых записях и письмах, составляет треть монографии и является полноценным мемуарным свидетельством. Помимо биографии и анализа поэтики Сапгира, в книге подробно фиксируются изменения как в литературном окружении поэта, так и в культурном контексте 1980–1990-х в целом, будь то лианозовская школа или последний, «патриархальный» период. М. Ш.
Nonkonformisten / Нонконформисты. Второй русский авангард 1955–1988
Собрание Бар-Гера. Wienand, 1996
Игорь Холин и Генрих Сапгир принадлежали к лианозовской школе, сложившейся вокруг поэта и художника Евгения Кропивницкого, в литературной студии которого в 1940-е годы занимался сам Сапгир. «Лианозовцы» были известны не только стихотворными, но и живописными опусами, представление о которых может дать каталог выставки неофициального советского искусства из собрания Якоба и Кенды Бар-Гера, прошедшей в 1996 году в Государственном Русском музее и Государственной Третьяковской галерее.
В 2016 году их коллекция была с успехом продана на аукционных торгах. Интерес к ней был обусловлен прежде всего тем, что большинство произведений собрания — уникальные памятники так называемого второго авангарда, среди которых работы Валентины Кропивницкой, Евгения Кропивницкого, Владимира Немухина, Лидии Мастерковой, Оскара Рабина и др.
Книга поделена на два раздела. В первую, теоретическую часть вошли интервью с коллекционерами и статьи Карла Аймермахера, Евгения Барабанова и др., а вторую составляют иллюстрированный каталог собрания и биографии художников. Ю. Ю.