Конкурс рецензий. Часть I.

Энди Уорхол. Философия Энди Уорхола (от А к Б и наоборот)

М.: Ad Marginem, 2014

В 1975 году Энди Уорхол написал манифест об искусстве, где поделился своими мыслями о деньгах, славе, любви, красоте и других вещах, из которых складывается действительность. Несмотря на то, что текст кажется автобиографичным, он почти ничего не рассказывает о самом художнике. Здесь Уорхол, как и в остальном своем искусстве, предстает перед читателем наблюдателем, понимающим мир, в котором живет, и разгадывает секрет успеха, оставаясь лишь зрителем этого телешоу под названием «Жизнь».

Уорхолу удается погрузить читателя в ту реальность, которую он видит сам. И раз он смотрит на бесконечный поток телепередач, то, конечно, этот поток прерывается на показ рекламы. Уорхол пропитывает книгу названиями различных брендов — от ватных палочек до нижнего белья. При этом ощущения, что вся эта реклама нативная, нет. Энди не пытается ее скрыть, она лезет из каждой щели. Он поступает ровно также, как поступает с ним Манхэттен, где была расположена его мастерская. Вместе с Энди читатель оказывается на Таймс-сквер. Мы окружены огромным количеством баннеров и афиш. И если для остальных жителей Нью-Йорка это все превращается в привычные декорации, на фоне которых они живут, то Энди замечает все. Сам факт того, что он видит и наблюдает, обличает капиталистическое общество. Но это не мешает ему наслаждаться этим мироустройством. Он разгадывает его правила и следует им, превращая свое имя и себя самого в бренд. Энди раскрывает читателю эти правила в одном предложении:

«Зарабатывание денег — это искусство, и работа — это искусство, а хороший бизнес — это лучшее искусство».

И даже спустя 50 лет после написания этой книги правила остаются неизменными: «количество — лучшее мерило всего», а «бизнес — лучшее искусство». Телешоу — все то же. А достаточно ироничные идеи о романе с телевизором и жене-магнитофоне перестают быть такими забавными. Теперь на их месте у каждого человека есть смартфон, способный стать и лучшим другом, и любовником.

Пожалуй, одной из самых актуальных на сегодняшний день кажется глава о смерти, хотя в ней Уорхол ограничился всего двумя предложениями. За несколько лет до публикации книги Энди пережил покушение на убийство, а в год публикации закончилась война во Вьетнаме. И ему все равно нечего сказать. Он к ней не готов. Просто в телешоу, которое нам показывают, нет места смерти, трагедии и поражению. Здесь есть только место для рекламы. Например, чистящего средства «Лизол».

Автор рецензии: Данила Чернышов

ПЕРЕЙТИ В КАТАЛОГ

Карло Ратти, Мэтью Клодел. Город завтрашнего дня. Сенсоры, сети, хакеры и будущее городской жизни

М.: Издательство Института Гайдара, 2017

«Насколько умной должна стать ваша кровать, чтобы вы боялись в ней спать?»

Вопрос о том, каким будет город завтрашнего дня, занимает умы исследователей и архитекторов уже очень давно. Несмотря на то, что некоторым авторам удается угадать или предвосхитить какие-то частные аспекты будущего, в большинстве случаев научная фантастика прошлого в ретроспективе выглядит совершенно неактуальной. Появление нейросетей вроде Midjourney перевернуло представление о том, как информация может быть творчески интерпретирована компьютером, и доказало несостоятельность как минимум одного из вариантов будущего, где машины выполняют рутинную и тяжелую работу, а человек занимается творчеством. Сколько еще сценариев окажутся неверными и отправятся на кладбище идей?

Авторы книги — К.Ратти и М. Клодел — постарались избежать спекуляций на тему детального описания городов будущего, поскольку такие сценарии базируются на текущих технологиях, которые проецируются на много лет вперед, без учета того факта, что технологическое развитие может пойти совершенно иным путем. Метод авторов — это futurecraft, который лишен жесткости «традиционного» подхода и предполагает не фиксацию настоящего или описание точной картины будущего, а вопрос «что, если?», отвечая на который и дискутируя, можно повлиять на возможность осуществления такого варианта будущего. Проектировщик рассматривается не как ментор или контролер, а, по аналогии с биологией, как мутаген, то есть фактор, вызывающий мутации (некоторые изменения), которые в конечном счете ускорят эволюцию городов. Что важно, именно физическая реализация идеи не является самоцелью — гораздо важнее сам факт того, что она была сформулирована и озвучена в обществе, вызвала дискуссии, споры и интерес. Привлечение общества — пользователей пространств — тесно переплетается с идеей соучаствующего проектирования в городских проектах уже сейчас, но в концепции futurecraft приведет к тому, что общество направит технологическое развитие в сторону наиболее предпочтительного будущего, потому что, по мнению авторов, «будущий город вырастает из симбиоза между проектированием и обществом».

Книга вышла в 2017 году, и тогда авторы вряд ли могли предположить такое будущее, но вопрос взаимодействия физического и цифрового пространства актуален и сейчас. Тотальная физическая изоляция коснулась городского пространства и оказала разрушительное влияние на многие сферы жизни, однако виртуальное пространство не только не осталось неизменным, а напротив — стало активнее развиваться и теснее интегрироваться в физическую реальность. Города вынуждены были адаптироваться к новой реальности. Рост числа сервисов доставки, смена функций общественных пространств, внедрение удаленной работы — все это поменяло жизнь людей, сформировав принципиально другую концепцию жизни в городе. Физическое ограничение, с одной стороны, подарило свободу перемещения, с другой — более комфортные сервисы. Авторы сравнивали городские преобразования с переворотом в Формуле-1 после введения телеметрии, проводя аналогию между «умным городом» и «умной машиной».

Вопрос, каким должен быть город завтрашнего дня, остается открытым. С одной стороны, идеальный город — мечта инженера — собирает информацию благодаря сенсорам, моментально обрабатывает ее и адаптирует свое поведение с помощью актуаторов, подобно живому организму. С другой — кино и книги показывают множество примеров того, как идеальная система отстает от социальных изменений, делая жизнь людей невыносимой.

Автор рецензии: Елизавета Арестова

ПЕРЕЙТИ В КАТАЛОГ

Хью Раффлз. Инсектопедия

М.: Ad Marginem, 2019

Их кровь не пачкает нам руки,
так как не напоминает нам о нашей крови.
Инсектопедия

Перед тем как открыть литературный ящик Пандоры, под которым подразумеваю любую претензию на морализаторство в отношении человеческого существа, я прижимаю ноздри к переносице, сложив пальцы в подобие бельевой прищепки, чтобы не почувствовать зловонный метафизический запах. Но «Инсектопедия» не заслужила такой предосторожности.

Если точнее, антрополог через наши взаимодействия с насекомыми рефлексирует над избирательной гуманностью человека, препарируя словесным скальпелем опухоль ее волатильности: «Как возможно, чтобы муха настолько походила на нас, что мы естественным образом считаем ее своим биологическим дублером, и одновременно настолько отличалась от нас, что мы, чувствуя себя столь же естественно, подвергаем ее (без угрызений совести, вообще бестрепетно) неудержимому истреблению?»

Муха, про которую идет речь, — дрозофила. Выводимая в лабораторной белизне стен «мушиной комнаты» на протяжении уже более ста лет, она стала отдельным от других дрозофил видом, жертвующим своей головой и некогда стабильным уровнем мутаций ради научных открытий, которые совершаются для повышения уровня нашей, человеческой, жизни. Амбре брезгливости, источаемое циничным отнесением людьми некоторых существ к категории тех, кого они могут уничтожать, не смущаясь клокотанием нравственных терзаний, ощущается в их, на первый взгляд, незначительных жестах, которые Хью хирургически тонко вырезает и помещает в центр кушетки, вероломно атакуемый фотонами операционной лампы нашего внимания.

Статистические допущения в несколько миллионов особей при подсчете убитых в экспериментальных условиях мух; плексигласовая прозрачность саркофагов, в которых захоронены усопшие насекомые, воспринимаемые посетителями инсектария не иначе как просто элементы экспозиции; трепетное отношение к хрупкой жизни бабочки, не испытываемое нами по какой-то причине к нежности гусеничной ее стадии развития — все эти аргументы можно применить в пользу одного утверждения.

Преломляя лучи изувеченного человеколюбия, которое люди воспринимают как интеллектуальное достижение социального прогресса, через увеличительное стекло взаимодействия «человек–насекомое», Хью намекает на то, что, вообще-то, мы еще не имеем права называть себя биологическим видом, достигшим апофеоза гуманности. Мы можем оклеймить всю расу или целый народ «паразитом» и легализовать свое право на их истребление; приклеить на флаг сонма государств лейбл «террористов», чтобы оправдать миллионные жертвы, понесенные в результате наших действий; без задней мысли употреблять в своем лексиконе словосочетание «миротворческие войска» — чистой воды оксюморон; на протяжении многих лет уничтожать дома друг друга, превращая в маргиналов целое поколение людей.

Это происходит сегодня. Это происходило вчера. И это будет происходить завтра. Тонкая ирония лежит в основе «Инсектопедии» — мы можем пустить из одного глаза слезу сожаления, увидев мертвую божью коровку на лепестке ромашки, а из другого — слезу экзальтированной гордости за то, что бомба, выпущенная одними людьми, уничтожила тысячи других.

Автор рецензии: Денис Куруч

ПЕРЕЙТИ В КАТАЛОГ

Метаморфозы театральности: разомкнутые формы

М.: Новое литературное обозрение, 2020

Интерес к современному театру актуален не только на территории России, но и на территории европейских стран^[1] и США^[2]. Этому способствует уникальный социальный и политический климат, а также то, что театр в России быстро стал одним из самых популярных видов искусства, будучи также интересным культурным примером слома традиционализма. Если говорить о работах, в которых изучаются переходные процессы, то это по большей части разрозненные локальные исследования с опорой на творчество конкретных режиссеров. Книга «Метаморфозы театральности. Разомкнутые формы» под редактурой Полины Богдановой становится первой в своем роде работой, авторы которой пытаются собрать из кусочков мозаики цельную картину того, что такое разомкнутые формы и чем примечательна трансформация театральных явлений России.

Книга представляет собой сборник статей и интервью, составленный Полиной Богдановой и входящий в «Театральную серию» издательства «Новое литературное обозрение». В рамках сборника исследуются не только те новые разомкнутые формы драмы, которые пришли в современную повестку российского театра, но и сами переломные моменты: разрушение старых структур и строительство новых, «деконструкция традиционных форм театра», переход от замкнутой модели пьесы к разомкнутой.

Структура книги представляет собой статьи, разделенные на блоки: вступительное слово, драматургия, театральные практики и интервью. Замыкает книгу текст Анатолия Васильева по интервью^[3] с ним «Разомкнутое пространство действительности», который Полина Богданова во вступлении называла «творческим манифестом» режиссера.

В блоке «Драматургия» исследуются пьесы и их тексты, примеры сломов формы в творчестве драматургов от XIX до XXI века, а также понятие «новой драмы». В блоке «Театральные практики» исследуются новые инструменты и механизмы актерского существования на сцене, новые тренды и типы театров и сломы коммуникаций. В блоке «Интервью» приведены беседы с тремя представителями современного российского театра.

Авторы с разных ракурсов работают с темой, предлагая погрузиться в контекст не только современных театральных деятелей: Пряжко, Вырыпаева, Угарова и др., но также рассмотреть Островского и Чехова как первых представителей точек слома театральной формы, собирая широкий диапазон разнообразных художественных явлений и анализируя метаморфозы театральной культуры. Почти все из них обращаются к драматургическому материалу, пытаясь размять его, чтобы увидеть новую актуальную структуру драмы. Богатый художественный язык, прописанная генеалогия форм разомкнутости, четкая выборка и скрупулезный анализ современных режиссеров и драматургов, создание исторической перспективы развития новой формы в России и т. д. — малая часть перечисленных методов работы с темой разомкнутости театральных форм в рассматриваемой книге.

Ввиду того, что перечисленные явления культуры и искусства теоретически не отрефлексированы, они становятся лакуной, с которой можно работать и которую можно продолжать исследовать в том числе в других срезах и оптиках. Амбициозная цель книги — через разные точки зрения и достаточно широкий набор примеров и временных рамок привести к общему знаменателю терминологию и понятия о разомкнутых формах в российском театре — безусловно, не может быть достигнута окончательно, а скорее приглашает к размышлению как исследователей обозначенного поля, так и обе стороны театрального обмена: и потенциальных зрителей, и театральных деятелей.

Автор рецензии: Оксана Бырлиба 

^[1] Роузли Голдберг. Искусство перформанса. От футуризма до наших дней. М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. Русскому футуризму и конструктивизму посвящена глава 2, С. 39–59

^[2] Колумбийский университет издает антологию новой русской драмы. URL: https://oteatre.info/new-russian-drama/ (дата обращения 20.12.22)

^[3] Анатолий Васильев. Разомкнутое пространство действительности: Кино и театр: параллели и пересечения // Искусство кино. 1981. № 4. С. 131–148. Беседы за рабочим столом. Беседу ведет и комментирует театральный критик Полина Богданова, URL: https://hum.hse.ru/lyubimov/vasiliev/bogdanova (дата обращения 20.12.22)

ПЕРЕЙТИ В КАТАЛОГ