Субъект-ориентированный подход в работе с уязвимыми группами людей

Игорь Михеев — младший научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции НИУ ВШЭ.

Текст публикуется в авторской редакции

Глобализация, цифровые технологии, доступность транспорта во многом определили характер современных миграционных потоков. На сегодняшний день можно говорить о том, что они отличаются высоким возвратным потенциалом и наличием интенсивных социальных контактов со страной отправления (Lie, 1995). У вновь прибывающих людей все меньше мотивации и ресурсов на включение в новое общество посредством изучения языка, знакомства с местной культурой, приобретением устойчивых социальных отношений. Для России подвижность интеграционного потенциала усугубляется ростом ксенофобных настроений1, которые негативно сказываются на благополучии людей с трудовым миграционным опытом, прибывающих из стран СНГ. Подобные установки со стороны принимающего большинства способствуют распространению стереотипов — формируют простой для понимания и в то же время доступный для осуждения портрет этнокультурных сообществ. 

Стереотипизация как феномен заключает в себе опасность: ту или иную социальную группу могут рассматривать в качестве однородной, состоящей из одинаковых по статусу, жизненным шансам и целям людей. В отношении людей с опытом трудовой миграции данное «упрощение», способствует легкому проведению социальных и культурных границ, которые лучше всего выражаются дихотомиями легального/нелегального, своих/чужих. Властный ресурс, сосредоточенный в руках ксенофобно настроенного общества, дозволяет овладеть способами репрезентаций (публичного представления) уязвимых групп в СМИ и на уровне государственных институтов. Посредством эксплуатации негативного образа мигрантов в обозначенных институтах формируется и воспроизводится «опасный» и «далекий» образ инаковости (Hall, 1997). Подкрепляемая этим социальная и культурная дистанция может сказываться не только на росте ксенофобии, но и на снижении эффективности предоставляемой помощи. Меньшинства, вытесненные в «серую зону», не могут обрести собственный публичный голос, следовательно, лишаются возможности заявить о проживаемых ими проблемах. Они становятся невидимыми для общества, а значит — вдвойне уязвимыми. Таким образом, цели акторов, вовлеченных в процесс социальной инклюзии (Hayter, 2009), должны учитывать жизненную необходимость в усилении видимости уязвимой группы, отражающей разнообразие ее внутренних потребностей. 

При рассмотрении проблем системного угнетения стоит учитывать многомерность и неоднородность угнетения, которое в разное время и в разных жизненных обстоятельствах испытывают люди с трудовым миграционным опытом. Неравное распределение эффектов угнетения в какой-то мере осложняет анализ общих вызовов, однако внимание к этому явлению позволяет учесть широкий спектр существующих проблем, которые в противном случае могут быть обесценены или проигнорированы. Подобный взгляд согласуется с интерсекциональным подходом к анализу угнетения, развившимся в области современных гендерных исследований (Crenshaw, 1989). В рамках интерсекциональности непривлегированность (unprivileged) социального положения предлагается рассматривать как результат множества пересекающихся статусов, а не одного. Пересечение статусов производит матрицу угнетения, включающую многогранный спектр социальных позиций, таких как класс, пол, образование, культура, язык, раса, этничность, религия, возраст, сексуальность, здоровье (Lynn, 2009). К примеру, очевидно, что опыт поиска работы на рынке труда будет по-разному проживаться мужчинами и женщинами2. Эта разница еще более ощутима, если в данный кейс включить различные переменные: неодинаковое этническое происхождение, качественно иной уровень образования сторон, беременность и т. д. Таким образом, рассматривая социальные вызовы интерсекционально (анализируя социальное положение человека или группы, учитывая гендер, класс, этничность и другие социальные статусы), мы приобретаем комплексное видение ситуации, в которой оказались конкретные люди, нуждающиеся в нашей поддержке. Более того, социальные проблемы, с которыми сталкиваются представители номинально одной и той же социальной группы, могут быть не тождественны друг другу. 

Для работающих с уязвимыми группами обозначенный взгляд эвристичен с позиции подкрепления принципов социальной инклюзии. В разработке и реализации проектов, направленных на поддержку меньшинств, интерсекциональный подход учит быть внимательными к уникальным потребностям, а также их социальным, культурным и экономическим характеристикам. Адресность и своевременность — не только необходимые черты конкретной тактики, способствующей реализации эффективной поддержки, но и то, что требуется для формирования инклюзивной культуры на уровне всего общества. 

Таким образом, если учитывать многомерность проживаемого угнетения, становится очевидно, что в категорию «люди с опытом трудовой миграции» включены не только гетеросексуальные мужчины трудоспособного возраста3. По той же интерсекциональной оценке, опыт трудовой миграции универсален, им могут обладать люди различного этнического происхождения, люди с инвалидностью, ЛГБТК±персоны, женщины, люди различных возрастных категорий, экономического и социального статуса. Все они могли попасть на заработки в принимающую страну против своей воли или пребывать в ней со своими семьями. Здесь важно учесть два момента. Во-первых, важно помнить, что в описываемую группу включены люди, которые кроме внешнего угнетения по признаку мигрантского статуса могут испытывать на себе бытовые проявления сексизма, эйблизма, гомофобии, эйджизма и т. д. Зачастую им некуда обратиться, а существующие неправительственные организации по поддержке могут не обладать знаниями или не иметь ресурса для учета вторичного фона эффектов дискриминации. К примеру, отсутствие рефлексии над женским опытом формирует ложное представление о пассивности женщин, способствует замалчиванию их проблем и потребностей, а также наделяет status quo их традиционные гендерные роли (зачастую оправдывающие абьюзивные отношения, насилие и обесценивание труда). Во-вторых, ситуация может усугубиться из-за эксплуатации патриархальных установок внутри сообществ мигрантов. Прекаризация рабочих мест как неолиберальный экономический тренд сегментирует эти сообщества, снижая качество их групповой солидарности (Стендинг, 2014), отсюда возникает риск эксплуатации патриархальных норм как предлога для возможной эксклюзии наиболее уязвимых членов. В ситуации двойного давления — со стороны большинства и со стороны тех, кто оказался в схожем положении, — обретение человеком с миграционным опытом голоса и чувства безопасной среды становятся необходимыми условиями для осуществления успешной адаптации. 

Всегда стоит помнить о том, что разрушенное доверие восстановить намного сложнее, чем выстроить его с нуля. Для актора, реализующего поддержку уязвимой группе, будь то социального работника, исследователя или художника, необходимо критически анализировать влияние собственных привилегий на этот процесс (Hall, 1981). То, что кажется важным с высоты опыта одного человека, может не являться таковым для другого. Действуя лишь из своей перспективы, мы часто непреднамеренно выносим за скобки целые пласты жизненно важных вопросов, возникающих в повседневности тех, кому мы хотим помочь. Помимо тяжелого социального положения группы, усугубляемого враждебными условиями общественных отношений, негативное влияние может оказать выбор модели поддержки, несоответствующей насущным потребностям ее потенциальных благополучаетелей. Подобная ситуация может не только не привести к ожидаемым результатам, но более того — усугубить социально-психологическое положение уязвимой стороны. При выборе формата и средств поддержки необходимо принимать во внимание статусные характеристики конкретной целевой аудитории, с уважением относиться к ее культурным особенностям и религиозной идентичности. 

Катализатором конфликтных ситуаций или непонимания может также являться неравное распределение властного ресурса между учредителем помощи и его аудиторией. В первую и главную очередь речь идет о власти публичного высказывания, о реальной возможности формировать публичный образ группы в ситуации, когда этой способности нет у тех, про кого создается текст, выставка или осуществляется исследование. Как уже было отмечено, в грамотной репрезентации особенно нуждаются наиболее непривилегированные элементы социальной группы, так как они сталкиваются с многомерным опытом угнетения, а также могут ощущать его эффекты как со стороны принимающего общества, так и со стороны группы их социокультурной принадлежности. В данном случае особенно важно ограничивать влияние собственных привилегий на каждом этапе проведения проекта, будь то тематическая экспозиция или адресная помощь по адаптации. Для этого многие современные исследователи, кураторы, социальные работники прибегают к партисипаторному подходу к ведению проектов. Суть партисипаторности — дать в руки некогда «объектов» наблюдения возможность производить знание о самих себе, наделение их статусом со-исследователей, со-творцов, со-работников. Реализуя проект партисипаторно мы смягчаем контрастность неравного распределения власти, помимо прочего, такие проекты многогранны по своим методикам и полю применения — от соцопросов до социальных театров, от единичных перформансов до кураторской практики в музеях (Саймон, 2017). 

Конечно, в реальных условиях идеальное сочетание интерсекционального и партисипаторного подходов — это сложно достижимый идеал. Он требует большого количества ресурсов и вовлеченности как со стороны учредителей поддержки, так и со стороны представителей уязвимых групп. Однако стремление поощрять соучастие сторон в реализации социально значимых проектов, создание культурно сенситивной, эгалитарной атмосферы при их разработке, а также учет необходимости усиления публичного голоса наиболее угнетенных представителей меньшинств — тот минимум, в котором мы можем утвердиться при обращении к затронутым в этом тексте подходам. Стоит отметить, что по своей сути субъектный поворот в культурной и исследовательской практике не только позволяет быть ближе к той аудитории, с которой мы работаем, но главным образом — преобразовывает саму суть публичного высказывания куратора, художника или исследователя. Этот поворот предлагает направить профессиональное высказывание в сторону понимания и позитивного действия, приглашает стать проводниками голоса уязвимых групп, тем самым сделать наше общество более инклюзивным, свободным и равноправным. 

1. Ксенофобские настроения в России растут второй год подряд // Левада-центр. URL: https://www.levada.ru/2019/09/18/ksenofobskie-nastroeniya-v-rossii-rastut-vtoroj-god-podryad.

2. Достижимо ли гендерное равенство на рынке труда? // HeadHunter. URL: https://nahabino.hh.ru/article/26280.

3. Здесь важно отметить, что, безусловно, в структуре современного российского общества мужчины с опытом трудовой миграции из стран СНГ в Россию являются крайне уязвимой группой людей, лишенной большого количества привилегий. Однако с аналитической точки зрения, их жизненная ситуация не может отражать проблемы еще менее привилегированных людей, чей опыт подпадает под статусное определение «трудовой мигрант».

Источники:

    1. Crenshaw, 1989 — Crenshaw, K. Demarginalizing the intersection of race and sex: A black feminist critique of antidiscrimination doctrine, feminist theory and antiracist politics // University of Chicago Legal Forum. 1989. P. 139.
    2. Hall, 1997 — Hall, S. The work of representation. Sage Publishing 1997. P. 13–74.
    3. Hall, 1981 — Hall, B. L. Participatory research, popular knowledge and power: A personal reflection // Convergence. 1981, 14(3). P. 6.
    4. Hayter, 2009 — Hayter, C. Cultural and Linguistic Inclusion? : Literature Review on Social Inclusion, Cohesion, and Culture. National Ethnic Disability Alliance, 2009.
    5. Lie, 1995 — Lie, J. From international migration to transnational diaspora // Contemporary Sociology. 1995, 24(4). P. 303–306.
    6. Weber, 1998 — Weber, L. A conceptual framework for understanding race, class, gender, and sexuality // Psychology of Women Quarterly. 1998, 22(1). P. 13–32.
    7. Гай, 2014 — Гай, С. Прекариат: новый опасный класс. М.: Ad Marginem, 2014.
    8. Саймон, 2017 — Саймон, Н. Партиципаторный музей. М.: Ad Marginem, 2017.

Поделиться