Подкаст «Диалог с подростком». Третий сезон. Выпуск 1. Неформальное образование
Слушайте подкаст на удобной вам платформе: Apple Podcast, Google Подкасты или Яндекс.Музыка.
Вы слушаете первый выпуск третьего сезона подкаста «Диалог с подростком», который выходит от «Музея современного искусства Гараж». Меня зовут Марина Романова. Я кураторка программ медиации в музее и соведущая этого подкаста. Мою коллегу и соведущую Машу Щекочихину вы услышите в следующих выпусках.
Третий сезон нашего подкаста посвящен альтернативной педагогике, то есть методикам, которые позволяют выстроить учебный процесс, в котором на первое место ставится личность ученика. Тема нашего сегодняшнего выпуска — неформальное внешкольное образование. И мы разберемся в этой теме с тремя приглашенными экспертками, которые исходя из своего опыта, расскажут, как они выстраивают педагогические процессы в рамках независимого культурного проекта, которые придумали и реализовывают бывшие музейные сотрудницы, в рамках благотворительного фонда и в рамках независимого театрального проекта.
Напоминаю, что мы всегда рады вашим комментариям и отзывам там, где вы нас слушаете. Каждый лайк и комментарий позволяет узнать о нашем подкасте большему количеству людей. Также упомяну что мы расшифровываем наши выпуски и оставляем ссылки в описании к ним. И теперь начнем.
Гости выпуска:
Анастасия Шипицина — продюсер проекта «Край» и куратор методических и образовательных программ.
Нина Потапенко — руководительница детских групп БФ «Шалаш»
Юлия Шевелёва — режиссер-постановщик «Форум-театра».
Настя Шипицина: Я занимаюсь продюсированием и курированием разных образовательных проектов в сфере искусства и культуры. Это проекты с самыми разными аудиториями и сообществами, и часто это подростковые проекты или проекты с теми, кто работает с подростками. В «Крае», как в слове «край» — четыре буквы, также и нас — четыре девушки. Это я, это Даша Дягелец, педагог, это Светлана Лучникова, куратор, и Люба Шмыкова, художница. И втроем с Любой и Светой мы раньше работали в Музее современного искусства PERMM, занимались образовательными проектами, так или иначе включали детей в искусство. Но в какой-то момент мы из музея ушли и решили сделать свою независимую группу. Вот, позвали Дашу, и в итоге так вот все сложилось. Но и в «Крае» мы занимаемся, по сути, проектами, которые находятся на стыке образования и искусства. Как правило, современного искусства. Вот. Во всем его разнообразии, многообразии. Ну, и, по сути, мы занимаемся тем, что вовлекаем самых разных людей, детей, подростков и так далее в какие-то художественные процессы. Ну и самый главный, наверное, наш метод соучастия. По сути, именно создавая какой-то художественный объект, участвуя в художественном процессе, человек становится на вот эту позицию художника и пробует себя в этом. И тем самым понимает вообще, как все устроено и что это такое, надо ли ему это, затем как-то пригодится ли в жизни или нет.
Из таких интересных проектов мы, например, сделали детское соучастное пространство про природу в городе Каргополь, в Архангельской области. Мы сделали такой большой проект вместе с «Малышками 18:22» в Самаре на фестивале «ВолгаФест». Он назывался «Замок Чудовищ». Там люди говорили про свои боли и перерабатывали их, и как бы делали из них такие мягкие, в малышковском стиле, приятные розовые принцессовые объекты. Сейчас мы готовим объект в Татарстане, где вместе с местными подростками будем делать световые инсталляции. Еще мы делали лагерь в Черёмушках. Там мы делали перформансы, спектакли и объекты и так далее. Был прекрасный проект в Екатеринбурге в рамках фестиваля «ЧО». Там на Эльмаше мои коллеги делали конструктор по мотивам такого советского, как это называется, металлического конструктора, паблик-арт вместе с детьми. Работа с подростками, и в том числе работа с подростками на малых территориях — а это такая тоже одна из важнейших таких линий в «Крае». Собственно, название «Край» отсылает к территориям, каким-то, не знаю, к далеким краям прекрасным, где мы периодически бываем. В общем, нам кажется, что подростки, особенно в каких-то небольших городах, на малых территориях, живут в таком интересном времени, что, вот, с одной стороны, они там, у них есть интернет, они прекрасно понимают вообще, что в мире происходит, смотрят все те же YouTube-шоу, что и, не знаю, подростки в больших городах. Но вместе с тем та среда, которая их окружает, она может быть, ну, как бы, совсем иной, чем жизнь в интернете. И мне кажется, что очень часто эти подростки, ходя в школу или в какой-то кружок местный, они как бы сталкиваются с какими-то довольно консервативными практиками. И, не знаю, например, чем может позаниматься подросток в небольшом городе? Сходить и поучаствовать в конкурсе военной патриотической песни или сделать какие-то плакаты про вред наркотиков, ну, вот что-то такое, не очень актуальное для современного молодого человека. И нам кажется, что современное искусство может быть как раз той штукой, которая более, как бы, современна и более актуальна для того, чтобы подросток что-то о себе рассказал и что-то выразил. Вот. И поэтому так важно и прикольно ездить по территориям и работать с подростками там. Ну и вообще, мне кажется, что подростки — это супер великолепные люди, очень открытые, абсолютно готовые ко всему, люди ищущие, как я тоже постоянно говорю. Мне кажется, что у подростков еще есть время на то, чтобы вообще думать о больших вопросах: о жизни, смерти и так далее. У взрослых уже этого нет, они уже решают какие-то свои задачи рабочие. А у детей еще пока нет какого-то абстрактного, критического, аналитического мышления. Подростки, они как раз на такой границе — когда и время на это есть, и уже, не знаю, когнитивные способности, и запрос есть на то, чтобы подумать о большом. Вот. И поэтому с ними классно говорить о чем-то вот таком философском, жизненно важном, о том, о чем, может быть, не подумаешь в какой-то рутине.
Марина Романова: А расскажи, пожалуйста, как вообще подростки реагируют на проекты? Потому что, мне кажется, что и подростки, и вообще взрослые люди в больших городах тоже, не только в краях. Ну как бы столкновение с художником, с современным художником, довольно специфический опыт, нераспространенный, недоступный для большинства.
Настя Шипицина: Реакции могут быть вообще самыми разными: радость, счастье от встречи с каким-то новым, необычным — таким, какое, может быть, ты раньше не видел. И какое-то наоборот отрицание, скепсис и мысль о том, что это ерунда, и люди занимаются чем-то совершенно непонятным. Иногда мне очень нравится наблюдать за всякими историями. Как подростки иногда начинают гуглить художников, которые приезжают. Мы как-то ездили в лагерь «Черёмушки». Это, в общем, в Челябинской области лагерь, мы туда ездили с резиденцией на несколько дней вместе с художником Ильей Гришаевым и нашей кураторкой Дашей Дягелец. И, в общем, Илья делал с подростками местными совершенно какие-то безумные вещи. Сначала они клеили супергигантский, значит, пузырь из пакетов несколько дней, потом в нем бегали, потом ставили спектакль. С другими он делал каких-то тоже человеков, которые надуты из каких-то мусорных пакетов. В общем, все бесконечно рвали и клеили эти мусорные пакеты. Вот. У Ильи такой метод, что он как бы не объясняет: «Так, мы сейчас будем делать такую идею». Мы просто клеим пакеты на данный момент — все сидят клеят пакеты — ничего не знаю. Дети стали гуглить, кто такой Илья Гришаев. И они рассказывали об этом так: «Вы знаете, мы смотрели на Илью и думали — Боже мой, он же просто гений, непризнанный художник! Потом мы погуглили и там есть статья в Википедии про Илью — да, он признанный гений». Короче всякие такие реакции. И истории очень смешные, я такую вот [реакцию] обожаю наблюдать, как встречаются художники и подростки, и публика и,
Марина Романова: А вот расскажи, пожалуйста, есть ли у вас пять пунктов — ценности, которые вы в проекте себе прописали или вы на них ориентируетесь, и, ну, как бы, которые для вас важны в работе в проектах, которые вы создаете?
Настя Шипицина: Ну, я про пять пунктов, наверное, не скажу, но я подумала вообще о том, как тоже менялось какое-то мое отношение вот ко всей этой работе, да, к вовлечению людей в искусство с течением времени. Вот. Я поняла, что если раньше для меня было важно, собственно, создавать какие-то объекты — не знаю, художественные, и смотреть, как бы, — то есть для меня была важна составляющая про современное искусство (собственно, я и работала в музее современного искусства), — то сегодня мне кажется, что для меня важнее такие вещи, как просто безопасное пространство, как создание какой-то среды, где можно высказываться, где не страшно это делать, потому что как будто бы такого очень не хватает. И какие-то вот такие просто большие, может быть, немножко абстрактные вещи, мне кажутся сегодня (конкретно, лично для меня) в проектах более важными. Вот. Ну и, собственно, может быть, не настолько важно, какой художественный объект получится в итоге, но важна сама коммуникация, важен вот этот процесс, и даже если что-то не получится, то здорово как-то это принять всем вместе. Если получится кринжово, ну ладно, пусть получится кринжово, ничего страшного в этом нет. Главное — процесс, который происходит, и, наверное, искусство является именно этот процесс, не созданный в итоге какой-то, не знаю, скульптура или неустроенный в конце своего процесса перформанс, а вообще все-все-все, что происходит с момента встречи до момента расставания.
Марина Романова: Настя, так как данный выпуск про внешкольное и про внемузейное образование, скажи, пожалуйста, вообще, на твой взгляд, почему важно, чтобы такие программы были?
Настя Шипицина: Потому что, мне кажется, что тоже я замечаю подростков, то, что они кардинально по-разному относятся к обучению в школе и, по сути, обучению, в каких-то таких ситуациях — в проектах художественных резиденций. Потому что первая, школьная тема — это обязаловка, а то, что ты делаешь, не знаю, на каком-то художественном проекте, это необязательно — ты это выбираешь сам, по желанию. Конечно, иногда бывает, прямо скажем, сталкивались мы все с такими ситуациями, когда особенно рьяная учительница всех записала на какую-нибудь штуку, всех привела и все, значит: «Срочно участвуйте, давайте». Мы стараемся, чтобы таких ситуаций не возникало никогда, но всякое бывает в жизни. Важно, чтобы человек выбирал что-то в своей жизни и шел куда-то по собственному желанию. Вот. А еще, мне кажется, что поскольку мы работаем в такой сфере, абсолютно какой-то, не знаю, воздушной что ли, где нет, как в школе, четких установок — «мы работаем 40 минут от звонка до звонка», «у нас есть ЕГЭ», «у нас есть показатели», «у нас есть какие-то вот эти штуки». В общем, эта свобода, она дает возможность, как бы, делать все, что ты считаешь нужным и выстраивать, возможно, более разумно, что ли, какие-то свои программы. Вот. И еще, мне кажется (это тоже важная мысль, которую я поняла), что вот этот самый скрытый учебный план (да, про который говорят педагоги и прочее) — когда важно не только, что ты говоришь, но и как ты это делаешь. Мне кажется, это тоже очень важно в наших проектах. Мне кажется, что вот это важно: быть нормальными, просто безопасными, какими-то прикольными взрослыми, которые неравнодушны. Потому что формализма и насилия вокруг пруд пруди, а вот любви и какой-то нормальности — гораздо меньше.
Нина Потапенко: Меня зовут Нина Потапенко, я работаю в Благотворительном фонде «Шалаш». Сейчас я содержательно руковожу направлением детских занятий, оно называется «Детские группы для детей от 7 до 13 лет», а до этого в фонде я была волонтером, ведущей и еще куратором младших групп. Фонд «Шалаш» был создан Лилией Брайнис. В этом году фонду исполнилось официально 5 лет. Изначально основной деятельностью фонда была работа с детьми с опытом сиротства, которые уже были в семьях — то есть адресная помощь детям с опытом сиротства. И основная деятельность в самом начале фонда была детские занятия, направленные на то, чтобы восполнить дефицит важных социальных и учебных навыков — тех, которые помогут детям общаться и развиваться, — и вообще дать детям именно с таким опытом опыт успешности. Но потом в ходе работы фонда стало понятно, что проблема трудного поведения масштабней и возникает не только у детей именно с таким опытом. И поэтому команда фонда перешла к работе шире — с проблемой трудного поведения. И в данный момент миссия фонда — сделать так, чтобы рядом с каждым ребенком с трудностями поведения был взрослый, который поможет ему с этим поведением справиться и научит его действовать по-другому. У нас есть занятия для детей и подростков, они охватывают возраст от 7 до 17 лет. Также мы обучаем учителей и родителей. У нас есть отдел разработок и аналитики, которые проводят исследования и делятся тоже накопленным опытом вовне. При этом, наверное, важно отметить, что, как и в начале работы, в фокусе — ребенок и подросток с трудностями, потому что [это] ребенок и подросток — именно ему/ей нужна помощь взрослого, и без помощи взрослого он справиться не сможет с трудным поведением.
Марина Романова: Можешь, пожалуйста, пояснить, что вкладывается в понятие «трудное поведение» в рамках работы в «Шалаше» и, собственно говоря, как выстраивается работа по взаимодействию с подростками с трудным поведением?
Нина Потапенко: Для начала мне важно сказать, что вот у нас есть такая фраза, что не бывает трудных детей, а есть дети, которым трудно, то есть трудное поведение, оно может возникать у самых разных детей: у приемных и у кровных, у мальчиков и у девочек, у детей и подростков. Это могут быть дети с разным опытом, и, как бы, встает вопрос, вот что такое трудное поведение? Это поведение, которое мешает ребенку и подростку выстраивать отношения с окружающими, обучаться, развиваться и создает риски для сверстников, взрослых, живых существ, имущества. Вот. И в этом определении самый важный акцент, он на ребенке — то есть то, что от трудного поведения в первую очередь страдает сам ребенок или подросток, и, соответственно, задача взрослого помочь, как я уже говорила, помочь с таким поведением справиться и показать, как действовать по-другому. Трудности бывают разные, и важно, с чем самому ребенку трудно. Вот. Это, что касается поведения. Теперь, наверное, скажу, на каких принципах строится работа. У нас есть, как я уже сказала, детские занятия и подростковые занятия: детские от 7 до 13 и для более старших подростков — от 14 до 17. И у этих занятий есть единые принципы, которые как раз исходят вот от этой фразы, что не бывает трудных детей, есть дети, которым трудно, и взрослый должен помочь, помочь ребенку — это ответственность взрослого. На занятиях — и на детских, и на подростковых — помимо образовательных компонентов (то есть конкретных образовательных курсов по развитию навыков), они могут быть самые разные. У младших ребят, там, навык делать что-то по алгоритму свое, у старших — навыки стрессоустойчивости. Помимо образовательного компонента, у нас есть такая концепция безопасного взрослого и безопасного пространства. Если говорить коротко, то безопасный взрослый — это взрослый, который последователен, который делает то, что он говорит, осознает границы своей власти, своего опыта, не использует их во вред ребенку и готов не игнорировать трудное поведение — помогать с ним справляться, показывать как по-другому. И есть второй элемент — это безопасное пространство, и безопасное пространство не может возникнуть без вот этого взрослого, потому что безопасное пространство — это не такое пространство, где ничего не может случиться — там, конфликта с агрессией, драки. А это такое пространство, в котором есть правила — то, что можно делать и то, что нельзя делать, и взрослый выступает в некотором смысле гарантом этих правил, и он готов к ним возвращать, о них напоминать, их пояснять. Обязательно должно быть то, что можно, потому что мы считаем, что нет ничего очевидного, и должно быть понятно не только то, что нельзя, но и то, что можно. Например, можно ошибаться. Дети и подростки у нас на занятиях очень, я бы сказала, уважают это правило и с интересом к нему относятся, потому что ошибки, как мы считаем, это часть опыта — да и в общем то, что нельзя. Взрослые выступают и гарантом, и правила не меняются на ходу, и соответственно пространство занятий действует по ним — то есть если есть какое-то расписание, то оно должно взрослым соблюдаться. В общем, все должно быть последовательно, потому что мы считаем, что развитие ребенка и подростка и его какой-то исследовательский интерес к тому, что вокруг, возможно только в какой-то безопасности и в стабильности.
Марина Романова: Скажи, пожалуйста, почему, на твой взгляд, важно, чтобы такие фонды объединения, например, как «Шалаш», существовали помимо школьной какой-то нагрузки и школьной социализации? Почему, собственно, вот школы недостаточно.
Нина Потапенко: Наверное, я тут отвечу прицельно относительно старших подростков от 14 до 17 лет. Почему для них важны не только школьные занятия? Я думаю, что подростковый возраст — это такое общее место, но это действительно так, что это время самоопределения, и здорово, когда ты можешь попробовать побывать в разных сообществах и в них поприсутствовать. То есть понятно, что есть школа, которая… школа очень разная, поэтому мне не хочется говорить, что в школе чего-то там не хватает, и она же чего-то не дает, потому что опять же очень разный школьный опыт в стране, в мире и так далее, и у разных ребят. Но школа — это какое-то место, куда ты ходишь часто стабильно, ее можно сменить, но ты уже как бы привыкаешь к этому сообществу, и здорово, когда у тебя в возрасте 14–17 лет есть возможность сделать какой-то свой выбор. И еще, скажем так, в целом в школе часто есть четкие образовательные цели. Например, на наших занятиях у нас есть упражнения на то, как поддерживать себя и другого, на то, как защищать свою точку зрения, на то, как решать какие-то конфликты, — и все это может помочь и в школе, и в жизни. И мне кажется, что чем больше таких мест в жизни подростка, ну вот как эти конкретные занятия (ну, понятно, что есть много других подростковых проектов), чем больше мест, в которых есть безопасная обстановка, в которой можно развиваться, в которой взрослые поддерживают, уважают границы, тем только лучше.
Юлия Шевелева: Меня зовут Юлия Шевелева, я режиссер форум-театра — того самого направления, о котором мы с вами собираемся говорить. Представьте себе, что есть какая-то острая социальная проблема, которая вас интересует. И, предположим, она интересует еще кого-нибудь. Или представьте себе, что вы учитель, вы работаете с классом, и ну есть какая-то тема, которая возникла в вашем классе или в вашей школе, и вам кажется, что это тема, которая интересует тех, с кем вы работаете. И вас это беспокоит. И вам хочется про это с этими людьми поговорить. Вы собираете группу. Никаких особенных… То есть вы никого не прослушиваете, ничего. Просто собираете людей, которым это тоже может быть интересно. Это может быть 10–15 человек, может быть меньше немножечко. Вы обсуждаете с ними эту тему. Причем, у вас нет задачи прийти к единой точке зрения. Ну, давайте для примера какую-нибудь… Назовите мне какую-нибудь тему, которая, как вам кажется, может интересовать кого-то, кто работает с подростками.
Марина Романова: Травля в школе.
Юлия Шевелева: Травля в школе. Идеально. У нас просто есть такой форум. И нас, к слову, попросили его сделать педагоги, потому что они сказали, что эта тема сейчас очень актуальна. Ну, собственно, она всегда была и будет, к сожалению, актуальна. Окей. Мы с вами собираем людей, с которыми мы хотим поговорить про травлю. И мы это обсуждаем. Есть ли у кого-то такой опыт? Кто что вообще про это думает? И люди могут думать очень разное. Кто-то может думать: «Да ну, это проблема самого человека, если он не может дать сдачи». А кто-то может думать: «Да, я с этим сталкивался, и у меня это очень неприятный опыт». У нас нет задачи прийти обязательно к мысли, что травля — это плохо. Мы не читаем морали. Отлично. После того, как мы с вами обсудили наше отношение к этой проблеме, мы с вами придумываем историю. Ну, у нас есть лишь наша группа — этот возраст людей должен быть примерно как те, для кого мы с вами играем (если мы с вами говорим про подростков, то в идеале это подростки и люди немножечко постарше). Мы придумаем историю с вами. Наша задача — придумать историю коротенького спектакля минут на 15–20. Нет никаких особенных требований, кроме того, что это должна быть история, в которой конфликт обязательно должен быть. Он должен развиваться по нарастающей и в конце нашей с вами истории остановиться на пике. Ну, чтобы было чуть-чуть понятнее, в первой сцене девочка (мы понимаем, что главная героиня) подвергается травле двух одноклассниц. И действие первой сцены происходит в раздевалке. Еще есть после этого — три сцены, и в конце последней сцены она достает пистолет и направляет его на этих девушек, да. И спектакль заканчивается словом ведущего «стоп». После того, как мы с вами придумали коротенькую историю, у нас уже там есть какие-то персонажи, у нас есть девочка, которая подвергается травле, у нас есть ее подруги, например. У нас есть люди, которые находятся рядом, вокруг. У нас может быть учитель, у нас могут быть родители, у нас могут быть разные персонажи. Мы с вами сами из персонажей, из роли, которые мы распределили, пишем текст. Ну, например, я говорю там: «Марин, вы играете одну из девочек, которая у нас с вами агрессор. Но у нее своя правда. Она считает, что вот эта девочка ее подставила. Марина, что вы скажете первой своей подруге?» И вы мне говорите: «Блин, эта тупая меня уже достала, из-за нее теперь все камни в меня». И мы за вами записываем. И вот так рождается текст. То есть это не Шекспир, это не Чехов. Принципиально, что те, кто играют, непрофессиональные артисты, сами пишут этот текст. После этого мы с вами это немножечко репетируем. В форум-театре очень простые декорации. Это столы, стулья. Если надо поменять их между сценами, меняют прямо при зрителях. Принципиально, что потом спектакль показывается без всякой сцены, на небольшом расстоянии от зрителей. То есть это класс, может быть, грубо говоря. Есть небольшие фонограммы, которые отделяют одну сцену от другой.
И дальше мы его отрепетировали, и мы зовем людей, которым мы хотим это показать. Есть ведущий. Мы показываем этот форум-аудитории. И дальше, это первая часть, вторая часть, когда ведущий задает разные вопросы аудитории. И спрашивает, например: «Могло ли такое произойти в жизни?», «А что будет дальше?», «Вот мы с вами остановили форум словом „стоп спектакль“, да, и она направила пистолет. Что будет дальше?» Кто-то говорит, прямо из зала: «Она выстрелит». Кто-то говорит: «Нет, она не выстрелит, она струсит, у нее там вообще патронов в этом нет. Она папин пистолет взяла». Кто-то говорит: «Она выстрелит в себя». Кто-то говорит: «Она все-таки выстрелит, она кого-то из них убьет, ее посадят». То есть у нас нет задачи найти единственно правильный ответ. У нас есть задача обсудить, что могло бы быть дальше. Потом мы спрашиваем: «Какими увидели этих персонажей, какие они?» И дальше самое интересное — чем отличается форум-театр и чем он велик абсолютно, — мы начинаем играть еще раз. И у любого человека в зале есть возможность поднять руку, сказать «стоп», остановить действие и выйти в сцену вместо кого-то из исполнителей и показать, как, ему кажется, надо было бы себя вести. Конечно, ведущий его в какой-то момент останавливает, но это дает возможность в безопасном пространстве попробовать очень разные варианты и увидеть, что работает, что не работает. Есть персонажи, которых нельзя заменять, — они называются антагонистами. Это, как правило, авторы агрессии. Но есть те, кого заменять можно. Я не уверена, что людям, которые никогда не видели форум, стало понятнее, но это правда потрясающий формат совершенно. Очень живой и очень активный.
Марина Романова: Расскажите, пожалуйста, про методику. Откуда, собственно, из чего она состоит, какие есть постулаты — вот какие-то теоретические обоснования всего происходящего в форум-театре.
Юлия Шевелева: Это придумал гениальный человек, которого звали Аугусту Боал. Он жил в Бразилии. Он был профессиональный, правда, театральный режиссер, но очень социально включенный человек. Ему очень хотелось придумать какой-то формат театральный, который включал бы зрителей максимально в обсуждение того, что происходит в жизни. Хотя он считается основоположником бразильского театра, вполне себе ставил классические спектакли. Поэтому, собственно, методика заключается в том, что я вам рассказала. Мы единственная, к сожалению, говорю я, московская площадка, в которой уже 11 лет постоянно играются форумные спектакли на разные темы. Наша основная целевая аудитория все эти годы — это подростки и студенты первых курсов университетов и колледжей. Хотя два года назад у нас появились форумы для взрослых. И это оказалось ничуть не менее востребовано к нашему удивлению, так что будем продолжать это направление тоже. Аугусту Боал говорил: «Форум-театр начинается, когда он заканчивается». Это про то, что люди продолжают обсуждать. Если люди продолжают спорить, если они продолжают придумывать, а как бы они себя повели, — это самое для нас главное. У нас был человек, который на один и тот же форум приходил пять раз. Там была сцена с мамой. Он пять раз приходил, он выходил в эту сцену, он чего только не пытался с ней сделать. Может быть, она похожа на его маму, и в жизни ему не удается с ней договориться, а здесь было безопасно — да, он мог попробовать. И это тоже очень важно, потому что в жизни, ну как бы, ты не попробуешь безопасно, а тут попробуешь.
Марина Романова: А можете, пожалуйста, перечислить темы, на которые вы с подростками разговариваете? Почему меня это очень восхищает в рамках форум-театра, потому что публично выстраивается такой дискурс, что подростки все идеально хорошие, проблемы у нас не существуют, и говорить примерно нельзя ни о чем. О том, что на самом деле, как бы, случается и в реальности в семьях, и в школе.
Юлия Шевелева: Я считаю, что разговаривать с подростками можно на все темы. Я всю свою жизнь проработала с подростками до форум-театра, в котором я занимаюсь 11 лет. У меня был театр-студия. И играли мы опять же про то, что происходит в жизни, поэтому я не понимаю, какая может быть тема, про которую с подростками нельзя говорить. И опять же подростки — люди. Ну, вот как сказать сейчас, ну как вам кажется, есть какие-то темы, про которые нельзя с людьми говорить? Ну, может, небезопасно, да, но можно-то точно про все, да. Дальше все уже зависит от педагогов. У нас точно есть форум про буллинг. У нас есть форум, он называется «Отказ». Он на тему зависимости и созависимости, но скорее про первый этап. Как сказать «нет» в первый раз, когда тебе что-то предлагают, да. У нас есть форум «Кем быть», он состоит из трех отдельных сцен, и он про то, как мы выбираем себе профессию, как на это реагируют наши родители, как быть, если я выбрал себе путь, который моим родителям категорически не нравится, — или вообще есть престижный или непрестижный, а что выбирать? Мы сейчас будем восстанавливать форум, который называется «Сама виновата», и это форум про начало ситуации домашнего насилия. Нам кажется колоссально важным про это говорить, потому что предупрежден — значит вооружен. Ну и сейчас у нас три взрослых: один называется «Лишний» — это про травлю на работе, «Накипело» — это про выгорание, и «Только не в моем дворе» — про отношение к бездомности.
Марина Романова: Как можно попасть к вам именно с подростками, куда писать, что прийти? И второй вопрос тогда про методичку (да, соответственно, тем уже, кто хочет, может быть, сам готов что-то попробовать) — с чего начинать?
Юлия Шевелева: Про второй вопрос — спасибо, прямо это же моя мечта. Значит, первое: как к нам попасть? Очень просто. Позвонить в Центр толерантности, сказать: «Здравствуйте, мы хотим попасть на форум-театр». Все это бесплатно. Единственная проблема, что на это довольно большой спрос и не всегда получается попасть сразу — то есть надо записаться в очередь. Вот. Мы играем раз в месяц обычно. Теперь второе, про методичку. Есть методичка, она лежит в копилке Центра толерантности на сайте Еврейского музея Центра толерантности. Она бесплатная, там надо только зарегистрироваться, она называется «Форум-театр для чайников». И там — мы ее написали — подробнейшим образом написано, как это делается, в том числе есть наши сценарии. Поэтому можно просто скачать, зарегистрироваться бесплатно. Там все наши сценарии. Но я бы, конечно, рекомендовал писать свой, да. Мы в доступе, мы в Москве, мы готовы отвечать на любые вопросы. Мы очень хотим, чтобы этого было как можно больше, потому что это правда очень эффективная штука, особенно с подростками — вместо того, чтобы читать какую-то занудную лекцию в тысячный раз, о том, что там, я не знаю, не употребляете наркотики. Но каждый из нас, если себя вспомнит в подростковом возрасте, — нам всем это говорили. Откуда берутся люди, которые их употребляют? Откуда, да? И вот это все слышишь, слышишь, слышишь, слышишь, потом вокруг тебя начинают употреблять, да. И ты не знаешь, что с этим делать, и ты не знаешь, как себя вести, и тебя приводят на форум, и тебе показывают тебя прямо вот в этой сцене. Если у кого-то возникнет желание это сделать, очень важно не думать, что вы должны быть каким-то особенным профессионалом. Вам не надо быть профессиональным режиссером. Вам надо просто хотеть это сделать и все. И если вы прочтете методичку и попробуете, да, от вас никто не будет ждать уровня, я не знаю, малого драматического театра, и вы не претендуете на театральную премию Лоренса Оливье. Это способ поговорить с людьми. Надо вместе с этими людьми сейчас думать, как себя вести. Надо слушать, что говорят вокруг тебя, и не соглашаться или соглашаться. Да, поэтому надо обязательно пробовать, обязательно. И не только с детьми, но и с подростками, со взрослыми тоже, с родителями, с педагогами. У меня мечта сделать форум с педагогами, потому что уж им точно есть про что.
Марина Романова: Наш выпуск подходит к концу. Хочется заметить, как здорово, что специалисты из разных сфер мыслят одинаково. Подчеркивают важность работы с личностью, что нам важно создавать безопасное пространство. Я тоже вспоминаю свои занятия в школе — мы всегда понимали, когда наше мнение ценится. Напоминаю, что мы всегда рады вашим лайкам и комментариям, — это помогает продвижению подкаста. С вами была я, Марина Романова, и приглашенные гости, Настя Шипицина, Нина Потапенко и Юлия Шевелева. Темой следующего выпуска будет музейная педагогика и к нам придут новые гости, которые также поделятся своей богатой экспертизой. Так что остаемся на связи, пока!