Эссе «Тело как Grenzsituation»
Виктория Моргунова — медиахудожник, музыкант, саунд-артист
В эссе предполагается рассмотреть парадоксальность того, что тело является одновременно как субстанциональной причиной непрерывного преодоления, так и возможностью его осуществления, а также отразить яркость, остроту и сложность феномена телесности, обуславливающего и порождающего возможность транспонирования человеческого существа к пределам сознательно имагинативного чувственного опыта и пересечения этих пределов.
Тело как Grenzsituation
Все, что вызывает переход
из небытия в бытие, — творчество.
Платон
История, состоявшаяся многое время назад и превратившаяся в прах настоящего, тем не менее может незримо преследовать каждый момент нашего бытия, опосредованно проявляясь во взаимодействии с миром и являя собой нечто уже несуществующее как силу и часть чего-то имманентного, что когда-то было расколото и фрагментировалось, стало чем-то отдельным, но осталось внутри.
ведь, как известно,
на не-сознательных уровнях нашей внутренней структуры времени не существует,
благодаря чему становится возможным возникновение некого противоборства сознательного и иного — темпоральности и вневременности,
существования и присутствия того, чего уже давно нет.
Первый вдох вскрикивающего небытия.
причудливо.
пугающе.
шокирующе.
поражает внезапностью своего п (р)оявления,
врываясь и разрывая бытие.
Возникающая разверженность и болезненная отстраненность от самой сути жизни порождает экспансию того самого «не-».
не-бытия.
не-созвучного здесь-и-сейчас.
не-являющего жизнь.
Не-порождающего ничего, кроме необходимости и неотвратимости преодоления — конечно, при условии, что центростремление тяготеет к бытию и проявленности.
Однако, для достижения столь вопиющих ощущений должно пройти время, но не всякое. Такое, которое будет являться рефлектирующей протяженностью процесса перехода накопляющегося количества ситуаций разделенности в качество, т. к. непроявленный диалектический дискурс полярностей, противоборствующих и взаимоисключающих категорий начался еще в тот самый — (перво-) — момент.
Обнаружение качественного характера свидетельствует в то же время о настолько большой разрозненности желаний и возможностей, что единственно возможным описанием отношений между ними становится контрарность. И в этот момент угрозе исчезновения подвергается уже и функционирующая проявленность.
Изоляция и отчужденность. Или борьба и преодоление.
Но обязательно ли борьба? Обязательно ли изоляция?
Преодоление — точно обязательно.
Отчужденность — как шаг и составляющая преодоления.
%402x.png)
НО КАКОЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ?
И ПРЕОДОЛЕНИЕ ЧЕГО?
если что-то не обозначено — это не значит, что этого нет.
Размытые, неоформленные, меняющиеся, но субстанционально константные нарративы, которыми мы пользуемся, которые вторим из раза в раз, обладают функцией являться означающими того самого скрытого небытия в пространстве человека. Заряд, содержащийся в истории, может не всегда заявлять о себе, может иметь флуктуирующий характер интенсивности. Но с течением времени — того самого, в котором осуществляется переход количества в качество, — с увеличением невозможности и невыносимости обнажается острота заряда.
Его сила. Его потенциал. Масштаб.
Масштаб и объем, которые начинают превосходить возможность свободного существования.
Заряд — это знак по отношению к ядру, сущности не-определенного, его основания, первопричины его появления. То, что скрывает и на что указывает этот знак, начинает постепенно подчинять себе свободу, инициирует зависимость, образует надлом, переходящий со временем в надрыв. В стадии надрыва незримое и не считываемое нами как сущность начинает яростно требовать своего права на существование, на обретение видимости. Яростность эта может ощущаться как постепенное исчезновение и затухание жизни и даже намека на радостное проживание моментов бытия.
Внутренний воздух, поток, свобода течения, движение — все это замирает.
останавливается.
нарушается.
фрагментируется.
дестабилизируется.
распадается.
заканчивается.
задыхается.
стоп.
Бесконечная и к тому же вынужденная подчиненность такому объему этой силы превращает жизнь в пространство лиминального, где переход в новое качество и выход на уровень освобождения даже не мыслится возможным, не видится и не находится в области фактически исполнимого и реального действия.
Постоянное существование на грани, жизнь на пределе своих возможностей, где идущему по острию кажется, что он стоит и выход есть только в исчезновении и тотальном уходе, преображает текущее и движущееся пространство-время в нечто невыдерживаемое. Вдруг оказывается, что искривление континуума реальности и падение на невыразимую глубину тьмы в ситуации для других вполне статичного и утверждающего жизнь материального мира становится более реальным, чем сам проявленный мир.
замирание.
бегство.
борьба.
начало постепенного исчезновения.
растворение.
уход.
Любой из этих вариантов взаимодействия с раскрывшим себя пространством «несуществующего» будет вести к одному из следующих способов его (само)раскрытия.
диссоциация. экспансия на различные сферы жизни. дезинтеграция.
поглощение личности происходящим процессом с потерей опоры,
разрывом идентичности, дислокацией истинного и утвержденного,
непроизвольного изменения приоритетного дискурса.
иное ощущение времени.
отчужденность. разобщенность.
отчаяние. безысходность. изоляция.
Разъединенность с полной утратой диалектического стремления.
В наихудшем случае — утрата веры, себя, жизни.
В момент, когда замирание и возможность сохранения состояния внутреннего оцепенения нарушаются самим течением жизни и имманентной необходимостью продолжения развития, а бегство превращается в избегание одной из самых значимых смыслообразующих структур самого себя, когда видимый и воспринимаемый мир все больше начинает отличаться от непреходящей реальности,
когда слишком явным становится ощущение разлада воспринимаемого и воспринимающего, которые как будто находятся на разных уровнях, в отделенных друг от друга пластах, когда становится слишком близка перспектива тотального поглощения и полного исчезновения, но что-то все-таки заставляет задержаться на этой грани, —
начинается борьба.
Предвестником ее зарождения и предстоящего появления может стать самодеструкция и различные самоповреждения как попытки избавиться от небытия внутри себя или перевести невыносимость и непонимание происходящего во что-то известное, знакомое, понятное — декодировать послание в материальную единицу или уничтожить его совсем без расшифровки.
Чем интенсивнее необходимость чего-то обрести жизнь, тем более невыносимым может становиться процесс. В ситуации постепенного накала напряженности течения этого опыта, так же постепенно не остается ничего, кроме хождения по краю.
Сужение всего окружающего и действительного приводит к тому, что единственным фокусом начинает быть грань, демаркационная линия.
Затухает все, кроме неизбежности выбора и процессуального действия, кроме потребности и нуждаемости в преобразовании — переходе. Но не в борьбе.
КАК РАСПОЗНАТЬ ЭТУ НЕОБХОДИМОСТЬ И ЗАМЕТИТЬ ЕЕ?
КАК ПЕРЕСТАТЬ БОРОТЬСЯ И СДАТЬСЯ НЕОБРАТИМОСТИ ПЕРЕХОДА?
И ПОЧЕМУ-ТО, ЧЕГО УЖЕ ДАВНО НЕТ, СТРЕМИТСЯ К ПРОЯВЛЕНИЮ СЕБЯ?
КАК ВООБЩЕ МОЖЕТ ЧТО-ТО УЖЕ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ ВЗЫВАТЬ К ЖИЗНИ?
память.
Небытие любой ценой будет завоевывать внимание субъекта и беспрецедентно требовать своего проявления-в-мир, своего перехода в иное качество. Потенциал его интенциональности и желания донести себя до поверхности, пересечь границу с целью обнаружения себя в новом качестве — неисчерпаем. Оно может заявлять о себе настолько яростно, настолько врываться и разрывать бытие, что даже возможность исхода в виде полного исчезновения субъекта и искоренения любой жизни не остановит его.
Навязчивое преследование этого процесса на духовном уровне, однако, является довольно крайним выражением ситуации.
Предельность и переходность из одной формы в другую осуществляются на разных уровнях человеческого существа, в качестве одного из которых выступает тело, которое способно брать на себя колоссальные объемы переживаний и чувств — с которыми, например, не справляются наши неовеществленные, бестелесные внутренние структуры, — сохраняя и замораживая их внутри себя в виде памяти.
Тело — это такая категория нашей воплощенности, которая обладает безоговорочной и беспрецедентной по своей глубине и точности памятью, это тот резервуар, который в буквальном смысле хранит все.
все отпечатки крайне интенсивно повлиявших событий.
очерки движений.
крик рождения и его вдох.
разрыв глубинного единения с создающей и дающей жизнь.
все самое первое. познание приятного и отвращающего.
реминисценции всего пережитого и давно прошедшего.
все способы действия, взаимодействия, проявления.
каждый ужас. каждую утрату. каждый восторг.
каждый закат. каждый восход. взгляд.
отпечаток всего, каждого, бывшего, минувшего, дальнего,
уже несуществующего в настоящем, умершего для сознания
и невозможного даже для возрождения в здесь-и-теперь.
Тело есть утрата связи с первоосновой.
Утрата вечности и бескрайности.
Потеря безграничности и отсутствия необходимости разделять и дифференцировать.
Тотальная отчужденность с мимолетными возможностями соприкосновения и соединенности. Потеря субстанциональной причастности, константного знания.
Утрата трансценденции.
При этом. Тело есть означающее утраты связи с первоосновой, но приобретение обособленности и самостоятельности. Утрата вечности и бескрайности, но появление возможности действовать и создавать. Потеря безграничности, но обретение созидания. Потеря объединенности, но приобретение индивидуальности и самости. Утрата субстанциональной причастности, но возникновение сопричастности и присутствия. Потеря возможности константного знания, но появление многообразия, комплексности, творческости, многовариантности смыслов. Утрата трансценденции, но обретение неустанного стремления.
тело сосуществует в тесной взаимосвязи со всем неявным внутри нас.
оно содержит и транслирует несуществующий в настоящем пласт
незримого материала.
оно являет собой некий призыв к переводу небытия в бытие,
к осуществлению невозможного.
Неустанное и непреходящее стремление может быть окрашено вечной, недифференцируемой тоской и экзистенциальной растерянностью, но одновременно с этим и благодаря этому именно оно является и силой, движущей к обнаружению смысла преодоления, обнажению небытия и осуществлению перехода.
ЧТО ЕСТЬ ПЕРЕХОД?
В ЧЕМ СМЫСЛ ПРЕОДОЛЕНИЯ?
КАК ОБНАЖИТЬ НЕВИДИМОЕ И СДЕЛАТЬ ЕГО ПРОЯВЛЕННЫМ?
КАК ОБНАРУЖИТЬ ТО, ЧЕГО НЕТ В ЗДЕСЬ-И-СЕЙЧАС?
Как ни удивительно, но небытие может долгое время безмолвно находиться в пространстве макро- или микрокосма, как будто у них есть негласный договор о том, когда и в каких координатах пространственно-временной ситуации нужно и должно будет начать требовать своего п (р)оявления и обнаружения. Этот момент обычно наступает в релевантных условиях и тогда, когда есть потенциал для обличения и претворения в жизнь, потенциал к порождению и переходу.
При отсутствии внутреннего метадискурса и сопротивлении сигналы и интенсивность увеличиваются, чтобы быть замеченными. Инициировать это может и любая другая воплощенность, любое проявление движения и жизни вокруг.
Стремление к реализации и сила интенции не-проявленного настолько сильны, что одним из способов его воплощения может стать тотальное исчезновение субъекта, если, например, борьба уже невозможна, и при осознании своего поражения человек, теряя себя, теряет и веру.
затухание.
угасание.
потеря.
Смерть. Может быть одним из выходов при крайней невыносимости и сложности задачи. Хождение по границе между двумя столь мощными импульсами — смерти и жизни. Небытия и бытия. Поражения и возрождения. Исчезновения и полного прекращения страданий и требуемых усилий духа, преодоления — и тяготение к первому иногда становится почти непреодолимым. Беспощадность танатоса.
Необходимо обрести веру и желание преодоления, сделать его единственно возможным вариантом из всех, чтобы сделать выбор второго.
НО КАК ОБРЕСТИ ТО, ЧТО ПОЛУЧИЛО СТАТУС УТЕРЯННОГО И УТРАЧЕННОГО?
КАК СТАТЬ ПОБУЖДЕННЫМ К ЖИЗНИ, КОГДА УЖЕ ПОБЕДИЛО ТЯГОТЕНИЕ К СМЕРТИ —
КОГДА ЕДИНСТВЕННО МЫСЛИМЫМ СТАЛО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ?
Поиск может также не представляться возможным. Но если еще остается ощущение внутренней противоречивости полярных, контрарных импульсов — значит, есть еще и онтологическая интенциональность.
направленность. усилие. поиск.
необходимость заметить.
увидеть. ощутить. распознать.
Парадоксальность человеческой природы в том, что для того, чтобы обрести веру, нужно сначала поверить в то, что ее можно найти. Ощутить то, что возможность ее нахождения есть всегда, даже в тотальной обездвиженности, парализованности и обессиленности внутренней жизни, даже в крайней отчужденности от мира.
А после — обратиться к той нативной и имманентной способности внутри себя, которая делает возможным и преодоление, которая откликнется на вызов выхода в (пост)граничное пространство, а не на преумножение небытия.
заметить и почувствовать потенциальность можно даже тогда,
когда нет цели и возможности ее замечать.
Трепет присутствия и бытия-в-мире, соприкосновения с ним, имеет фундаментальный онтологический статус и может быть обозначен одним из субстанциональных феноменов человеческой природы, который есть независимо от нас, покуда ego sum qui sum.
Пока Я есть — есть и возможность услышать это мерцание, даже в подавляющем своим молчанием хаосе, даже в пугающей тишине мглы.
Мерцание трепета обладает имманентной природой и присуще нативно. При соединении с ним, установлении связи, при наличии должной восприимчивости и чуткости — невольно и симультанно инициируются процессы обнажения потенциала и энергии духа, необходимых для преодоления боли перелома и порождения субъектно нового.
но незримое и невидимое, не-определенное есть призыв к становлению,
к переводу небытия в бытие, к проактивности того субъекта,
который переживает специфический опыт,
а также и призыв к встрече с незримым и неизвестным тех субъектов,
которые не имеют подобного опыта.
Конфронтация и противостояние освобождению напряжения и заряда, сокрытого в сумраке небытия, а также сам процесс преодоления, становления, интенсивность проживания их, осуществление требуемых для этого усилий могут ощущаться как перманентная пограничная ситуация, усиливающаяся страхом от осознания необходимого для постижения и сотворения мужества, силы духа, требуемой для «падения вверх».
бесконечная необходимость преодоления.
безостановочные флуктуации веры и ясности.
неизбывная жизнь из противоположных начал и разрывающих тенденций.
беспрестанное умаление самой возможности быть.
страх растворения, исчезновения, победы хаоса.
ужас от ускользания смысла. кажимость. бинарность.
Острота и сложность — а подчас и невыносимость — переживания жизни как постоянной пограничной ситуации вместе с тем способны пробуждать многое. При этом одновременно с пробуждением того многого предполагается прикладывание колоссальных усилий, необходимость в неустанном смыслообразовании и проактивности, в непрестанном обнаружении, проживании, осознании сингулярности своего существования в мире и, наконец, проявлению силы воли и силы своей самости.
Изоляция и отчужденность, вынужденная разъединенность становятся важными процессами для формообразования, для нахождения и обличения силы, для знакомства и познания своего духа.
(Само)переопределение, самосознание, ежеминутное утверждение смысла, обнажение внутренних пространств и структур основываются на сингулярности, отдельности, углублении и исследовании каждый раз заново своего одиночества, встречи один-на-один-с-миром. После встречи и постижения при этом становится возможным истинное единение с бытием, глубокое познание своего онтологического статуса и экзистенции, и такое же глубинное чувственное утверждение (со)причастности и (со)бытия, и глубинной радости.
Я ухожу, чтобы в миллионный раз познать неподдельность опыта
и выковать в кузнице моей души несотворенное сознание <…>.
Джеймс Джойс
Чтобы в миллионный раз встретиться с самим собой. Постичь встречу с миром. Упорядочить хаос. Озарить мглу. Обнаружить дух.
Утихомирить безмолвный крик обреченности.
Инициировать становление. Преодолеть разделение бытия.
Преобразовать разрывающие противоположности и глухую пустоту в смысл и единое, отсутствие в присутствие.
Утратив Я, выковать себя заново, обретя многое и познав.
НО КАКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ СПОСОБНЫ МЫ ВЫНЕСТИ?
КАКОЕ КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО ВНУТРЕННЕГО СОЗИДАНИЯ И КАКОЙ ИНТЕНСИВНОСТИ УСИЛИЯ НЕОБХОДИМЫ И ПОДВЛАСТНЫ НАШЕМУ ТЕЛУ И ДУХУ?
НА ПРЕОБРАЗОВАНИЕ КАКОГО ЗАРЯДА НЕБЫТИЯ МЫ ГОТОВЫ?
ОБЛАДАЕМ ЛИ МЫ СВОБОДОЙ ИЛИ ЭТО ВЫНУЖДЕННОЕ СТРЕМЛЕНИЕ, ДЕТЕРМИНИРОВАННОЕ БЫТИЕМ КАК ТАКОВЫМ?
ЧТО МЫ СПОСОБНЫ ВЫДЕРЖАТЬ ДО ДОСТИЖЕНИЯ АФФЕКТА И ПРОЯВИТЬ ДО ПОЛНОГО САМОРАЗРУШЕНИЯ?
Точной и яркой памятью является способность тела контейнировать происходящее, бережно оставляя следы его в своем пространстве. Более понятным в таком случае становится вопрос об одном из источников небытия — им может быть само тело.
Тело инициирует развитие, детерминирует его, выступает в качестве первопричины непреходящих изменений.
тело — это постулат одиночества и разъединенности.
тело — это ограничение временной и пространственной свободы,
но одновременно — возможность преумножения и расширения самого духа.
Тело представляет собой источник многих ущемлений и ограничений в жизни. Вообще — основное ограничение, т. к. является мерилом времени, если не самой субстанцией темпоральности, сосудом для ее существования. Но также и сосудом для существования духа. Тело — это одновременно и интенция к развитию, и возможность его. Оно дает множество ограничительных конструктов и задач для преодоления, но феномен телесности в то же время позволяет действовать, преобразовывать, быть проактивным и созидать.
иногда кажется, что если бы тело могло говорить,
оно, возможно, сказало бы:
«я — это канат, натянутый между темпоральностью и вневременностью,
канат над пропастью. опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
во мне важно то, что я мост, а не цель:
во мне можно любить только то, что я переход и гибель».
Творчество тела в тандеме с глубинными слоями психики крайне многогранно. Неведомость, загадочность и неясность генеза неких ощущений, процессов, явлений, импульсов, совершенно различных и обладающих многообразной палитрой дифференцирования состояний — способность транслировать неподдающиеся иногда материальным и рациональным индикациям признаки и сигналы, которые как раз выступают в качестве тех самых намеков на обозначение того самого необозначенного.
В то же время этот тандем в форме феномена телесности является и значимым помощником в том, чтобы замечать, осознавать не-проявленное, давать рождение новому и увеличивать, преумножать бытие.
НО СКОЛЬКО МОЖЕТ ВЫДЕРЖАТЬ ИМЕННО ТЕЛО?
СТАНОВИТСЯ ЛИ ОНО СИЛЬНЕЕ ОТ ПРОЖИТОГО, ПЕРЕЖИТОГО, ВЫНЕСЕННОГО?
КАКОЕ ВРЕМЯ ОНО ИЗМЕРЯЕТ?
Первоначально мы можем ощущать даже растерянность от того факта, что тело — очевидно — не становится сильнее. Тело преходяще — нося характер источника крайне разных пластов идей, способностей и явлений, ограниченных во времени и пространстве, — оно истощается, постепенно исчезая, при этом приумножая мир и жизненность, украшая его с помощью возможностей реализовывать все нематериальные посылы и интенции человека.
С исчерпываемостью опытов — исчерпывается и тело, как будто истончается с выполнением задач, как будто оно заточено под то, чтобы служить источником небытия и уменьшаться соразмерно количеству отданного и преобразованного. И чем больших усилий это рождение и преобразование требует — тем больше выцветает и тускнеет тело.
Тело вообще и есть предвестник и знак смерти.
Оно и есть живая смерть. Но смерть, неустанно преобразующаяся в жизнь.
это темпоральность, стремящаяся к вневременности.
В ситуациях, когда тело содержит в себе ускоренное время, не может дать многообразия способностей и опытов, когда оно повреждено или имеет совершенно ограниченные возможности для преобразования и порождения чего-либо самостоятельно — оно все равно является возможностью познания и расширения, инициацией творчества и (со)причастности, интенсификацией духовности в других.
Обозначенное ситуационное поле способствует осмыслению и переопределению трансценденталий, контекстуальному развитию, предстает предложением для прояснения и углубления самых различных дискурсов и интенциональных пространств.
Ситуация, когда каждый день представляет собой колоссальное преодоление, в какой-то момент может привнести в ощущение жизни характеристику непереносимости и невозможности, беспрерывной пограничной ситуации. Отчего могут появляться и приобретать реальный характер стремления к саморазрушению, самоповреждению и самодеструкции — постоянной ретравматизации Я и тела, — устремление к уничтожению себя вместе с невыносимостью. И даже когда такие истории имеют вполне четкие и ясные индикации и могут быть атрибутированы — не всегда подразумевает такую же ясность и четкость усилий и сложности внутреннего проживания их для других. А в ситуациях и явлениях, маркировать и дифференцировать которые невозможно в силу отсутствия видимой индикации для таковых, — чуткость и восприимчивость, (со)причастность со стороны других может быть еще более затруднена. Вследствие отсутствия обозначений для таких и подобных состояний, которыми другие могут оперировать, чтобы устанавливать связь и переживать понимание, возрастает изоляция и отчужденность — на внутреннем, а, соответственно, через некоторое время и на внешнем уровне — того субъекта, специфичность опыта которого не поддается ясной и четкой индикации.
Интенсификация единичности, изолированности, разобщенности и отчужденности, болезненное, травматизированное и искаженное противопоставление себя-миру, себя-другим, ощущение, что некое внешнее, порожденное внутренним, и неясное для идентифицирования самим субъектом, больше и сильнее, чем Я, чем имманентная самость — начинают требовать колоссальных усилий духа даже для обнаружения желания преодолевать. Ведь какой заряд скоплен и заложен в небытии, если оно обладает потенциалом и силой к преобразованию себя в жизнь, если содержит знак бытия в пустоте.
Сила духа в таком случае становится чуть ли не единственной опорой субъекта, чуть ли не единственным двигателем для осуществления преодоления, особенно когда условный мир в виде других не восприимчив к происходящему. Одновременно с этим это вынужденно способствует расширению понимания других, порождению в самом субъекте новых пространств-для-иного.
одной из форм таких пространств является и творчество.
Под небытием понимается не только что-то уже несуществующее в здесь-и-сейчас в виде бесконечного травмирующего нарратива, который отчасти как дурная бесконечность — без конца повторяется, имеет свои законы, подобие свойств на разных уровнях, запускает одни и те же процессы и одни и те же чувства, пока это нечто, означающее которого есть нарратив, не будет преобразовано и не станет проявлено в той форме, которая релевантно встроится в бытие субъекта и конгруэнтно войдет в мир. Описываемый тут механизм подходит не только для травмированных осколков когда-то наличествующего бытия — это поэтизация и многих других процессов, т. к. под небытием подразумеваются и иные субстанции, необозначенные конструкты, непроявленные символы, сокрытые в мире.
Как писал Платон, все, что вызывает переход из небытия в бытие, — творчество.
Давание жизни, привнесение в мир чего-либо доселе незримого и невидимого, непроявленного, преобразование не-существующего в бытие или бытия в инобытие — есть творение.
Бывает, что небытие дремлет глубоко внутри — безмолвно присутствуя, оно будет проявлять себя в виде тончайших отблесков на взаимодействие с миром, на взаимодействие с другим, в виде оттенков и рефлексов внутренних пространств, которые должны быть преобразованы и переосмыслены.
А когда осуществление перехода происходит из необходимости, порожденной невыносимостью и травмированным когда-то бытием, жаждущим преобразования и возможности вернуться к самости и интегрироваться в самую суть субъекта, достроить ее, — скорее всего будут видны и заметны оттенки вынужденности и зацикленности на самозамкнутой системе, на необходимости вернуть себе свое Я, на встрече с самим собой и в творчестве.
пока внутреннее корневое небытие не будет переведено в бытие —
оно будет отдавать отпечаток на все, что происходит в творчестве
и в ежеминутном творении жизни.
Но для любого истинного создания чего-либо, сотворения, порождения и созидания нужна непрестанная работа духа, для любой встречи нужны смелость и мужество, а также признание своей телесности, необходимости и важности «мыслить телом», как говорил Ницше.
телесность — это возможность перехода и сам переход между
трансцендентальным и трансцендентным, мост между этими категориями.
телесность — это потенциальность, возможность встречи, возможность познания универсальных философских категорий /трансценденталий/ — попытка преодоления темпоральности и стремление к вневременности.
Действие и дарение чему-либо жизни возможны благодаря телу — оно и причина, и возможность преодоления, и детерминанта пограничной ситуации нашего существования, и сам переход.
Парадоксально то, что тело является одновременно как субстанциональной причиной непрерывного преодоления, так и возможностью его осуществления. Оно заставляет нас расти и развиваться /при этом оно и указатель, куда расти и в чем развиваться, всегда подскажет направление интенциональности/, многое встречать, проживать преодоление и создает условия и опыт его, и одновременно делает проживание возможным.
Тело — постулат одиночества и разъединенности, источник всех ограничений, но вместе с тем — фундаментальное стремление к (со)причастности и объединению.
Оно, детерминируя нашу лимитативность и темпоральность, является одновременно тем, что делает возможным обнаружение (пост)граничных пространств, реализацию проактивности, каждый раз и каждый момент ставя перед нами вопрос выбора и создавая возможность преодоления себя и перехода в новое пространство.
Осознание этого, знакомство со своим духом и, как следствие, признание важности и значимости феномена телесности дает осознание непреходящей возможности — всегда пребывающей в здесь-и-сейчас — выхода в (пост)граничное пространство, а также непреходящей возможности осуществления перевода небытия в бытие, обнаружения бесконечно и бескрайне нового, постоянного самопознания и исследования себя, других и мира, себя-через-мир-и-через-других и мира-через-себя.
Когда творчество по переводу внутреннего небытия исчерпывается, когда осуществлена самая сложная встреча — с самим собой и с самым острым небытием внутри себя, — становится возможной встреча с миром. Обладая навыком непрестанного внутреннего труда и (пере)формообразования, мы научаемся замечать и в мире сокрытое, и невидимое, не-определенное, проявлять его и обнажать иные смыслы — новые конструкты, контексты и поля в форме творчества.
Любое творение несет на себе отпечаток и веяние заложенного в него времени, соединенного со временем небытия и высвобожденным зарядом его. При должной чуткости, и знании, и опыте перехода человек обладает возможностью считывать те пласты и категории произведения, которые скрыты и стали несуществующими. Откровение и встреча в таком случае могут быть более интенсивными и насыщенными трансцендентным.
Небытие, эти осколки и части, также стремящиеся к единению и интеграции, способны на многое. Эта не-определенность и хаос, стремящийся к тому, чтобы быть упорядоченным, способны искривлять и страшно искажать время-пространство и даже воспринимаемый мир, менять ход и течение процессов, структуры. Какой потенциал должен быть в нем, чтобы изменять один из самых конвенциональных конструктов человеческой жизни — саму меру ее длительности. Но важно понимать и постигать и то, что там, где небытие — там скрывается и истинность, и эвентуальный «хаосмос», обладающий беспредельным потенциалом к смыслообразованию и множеством многовариантных смыслопорождений. И уже проявленный в виде новой формы и инобытия он обнажает поле, состоящее из дизъюнктивных суждений и смыслов, но сплетенных в единую целостную систему и конфигурацию, примиряющую взаимопротиворечащие тенденции. Отражает процессуальность и протяженность, темпоральность и вневременность, сингулярность и общность, границу и переход, трансцендентность и предел, преходящесть и вечность. Он становится пространством, где контрадикторность и парадоксальность превращается в красоту, великолепие, поэзию и чистую консонансную сферу.
НО КАК ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ЭТОТ ПЕРЕХОД?
КАК ПРОИСХОДИТ ОБРАЗОВАНИЕ «ХАОСМОСА» И СТАНОВИТСЯ ВОЗМОЖНЫМ СМЫСЛОПОРОЖДЕНИЕ?
Специфичность определенного субъективного опыта иногда невозможно экстраполировать и устойчиво детерминировать для присвоения конкретной дефиниции, но всегда возможно стремиться к постижению такового.
Ощущения, не поддающиеся индикации и не имеющие атрибуций вовне, иногда и невозможно передать и репрезентировать для того, чтобы мир мог благоприятствовать модификации и необходимой метаморфозе.
Когда общедоступные методы не подошли или не помогли в преобразовании только какой-то части, некоторых слоев многосложного пласта, увеличивающаяся в такой ситуации изоляция, как внутренняя, так и внешняя, может служить знаком и индикацией не только того, что требует выражения, но и того, что осуществление перехода в данном случае требует большего времени, большего осмысления, более тонкого и уникального подхода — особого пути и образования нового смысла, что сообразует и сотворяет и своебытное (пост)граничное пространство и инобытие.
Это требует и большей восприимчивости со стороны других, нахождения смыслов и встречи-с-миром-через-другого, является интенцией и импульсом к приумножению (со)причастности и (со)творчеству, а возможно и к (миро)творчеству, (со)формированию, к большей вовлеченности и совместному творческому акту, созиданию новых смыслов.
Если этого не происходит, то наступающая повсеместная тишина и всеобъемлющее безмолвие замершего мира для человека становятся возможностью «уйти, чтобы в миллионный раз познать неподдельность опыта и выковать в кузнице своей души» новую форму, осуществить переход и становление, сотворить собственное (пост)граничное пространство.
молчание. тишина. безмолвие
есть познание вечности.
Пограничные переживания пробуждают, расширяют, преображают, возрождают, инициируют. Выдерживаемое напряжение, столкновение с небытием, конфронтация, необходимость преобразовать огромные пласты метафизического материала, обнаружить смыслы, приобрести бытие в небытии, сущее в несуществующем — порождают такие же огромные объемы новых форм, высвобождают колоссальные объемы энергии.
Конечно, в процессе такого опыта невыносимость беспрерывной пограничной ситуации может превращаться в аффект как в выражение предела.
Напряжение от мучительных переживаний может приводить к острому аффекту не только у самого (пере)живающего, но и у других /что публично наглядно проявлено и ярко видно, например, в перформативных исследованиях Марины Абрамович и Криса Бердена — когда в некоторых перформансах переставала выдерживать публика, и некоторые зрители впадали в состояния аффекта, различные на различных перформансах, и совершали попытки остановить действие и прекратить опыт, проживаемый в здесь-и-сейчас художником/.
Но преодоление такого опыта, дарование жизни небытию позволяет и обрести многое. Переход в (пост)граничное пространство означает расцвет жизни с еще большей или новой силой, высвобождение безграничного и бескрайнего, расширение духа и знакомство с ним, обуславливающее расширение и всего остального, самоопределение, реализацию проактивности. Обнаружение (пост)граничных пространств означает становление.
пробудив и проявив многое — мы и обретем многое.
мы станем способны найти свое звучание,
слышать (со)звучность миру,
разоблачить неисследованные грани,
примирить разобщенное и разъединенное.
обретем возможность (про)живать иначе.
познаем совместное созидание новых смыслов
и понимание, видение другого.
Пока есть небытие — есть и бытие.
Пока мы можем мыслить его — мы живы и можем творить.
Когда все оно будет переведено в бытие, исчерпается и тело, отдавшее все ресурсы на преобразование.
Нашей задачей является вовремя замечать несуществующее, уметь его наблюдать, свободно впускать, стремиться познать и постичь его, и воспринимать это как творчество, создание и утверждение себя и бытия-в-мире, реализацией и раскрытием — и это есть начало пути, который позволит передавать невыразимое в мир.
открытость к встрече с незримым и невыразимым.
необходимость смыслообразования.
воля к «падению вверх».
мужество и смелость к постижению, преодолению,
встрече со страданиями, экзистенциальной растерянностью,
с хтоническим и стихийным страхом,
готовность к поражению, но и возрождению.
есть неотъемлемые условия конституирования
и расширения дискурса (пост)граничности.
Такой путь содержит в себе самую значимую и сложную интенциональность человеческой природы, обуславливающую и порождающую возможность транспонирования человеческого существа к пределам сознательно имагинативного чувственного опыта и пересечения этих пределов, обнаружения (пост)граничных пространств, высвобождающих новые и более выразительные, глубокие смыслы и контексты человеческого бытия, и, наконец, возможность обретения и познания глубинной радости встречи, постижения откровения и нового творчества.
Виктория Моргунова. Из серии liminality./of/.transition. 2022
Фотография, компьютерная графика
Предоставлено художником