Пробуждение политического: «Девять»
Рашид Араин. Девять. 1967
Сталь, краска. 61 × 61 × 61 см
Предоставлено художником
Девять конструкций голубого цвета, размещенные на полу в динамичном порядке, показывают, что Араин не прекратил создавать геометрические работы даже в период, когда его искусство стало вбирать в себя все больше отсылок к политической повестке дня. Подобно интерактивной работе «От нуля до бесконечности», «Девять» построены на ключевом для Араина принципе «нарушенной симметрии». По словам математика Маркуса дю Сотоя, «Араина интересует не только симметрия, но и ее нарушение. Исламские ткачи, изготавливающие ковры, намеренно привносили долю несовершенства в свои орнаменты, поскольку не желали посягать на совершенство, достижимое лишь для Бога». Для Араина чистая симметрия имеет другие коннотации: «Совершенства следует избегать, поскольку оно есть символ абсолютной власти». Подобным образом Казимир Малевич не стал делать свой «Черный квадрат» идеально правильным; свое решение он объяснял тем, что форма совершенного квадрата кажется слишком давящей.
Рашид Араин. От нуля до бесконечности. 2017
64 окрашенные деревянные структуры
Предоставлено художником
Для Араина принцип преодоления симметрии приобрел важность с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, когда ему впервые пришла в голову идея работы «От нуля до бесконечности». Поэтому в две тысячи восьмом году, когда три японских ученых получили Нобелевскую премию по физике за исследование «нарушенной симметрии» — теории, объясняющей, каким образом после Большого взрыва была разрушена симметрия между равным количеством материи и антиматерии, что сделало возможным существование мира, — Араин написал статью, в которой отмечал близость этих идей своей давней вере в искусство как процесс, способствующий бесконечным «трансформациям». Даниил Хармс в коротком рассказе «О равновесии» сформулировал собственную версию «нарушенной симметрии», вряд ли зная о теории Большого взрыва: «… нет в мире никакого равновесия. И ошибка-то всего на какие-нибудь полтора килограмма на всю вселенную, а всё же удивительно, Екатерина Петровна, совершенно удивительно!»