Отрывки из книги Виктора Пивоварова «Серые тетради»
«Серые тетради» — книга художника Виктора Пивоварова, одного из основателей школы московского концептуализма, известного иллюстратора, теоретика искусства и писателя. Это продолжение его автобиографии «Влюбленный агент», которую Музей «Гараж» опубликовал весной 2016 года.
О ГЕНРИХЕ САПГИРЕ
(вместо предисловия)
Холин буддист.
Сапгир даос.
Талант, гурман, гуляка, хулиган,
любитель женщин и вина,
огонь и ветер, «буря мглою».
Пишет легко и весело, поскольку одарен безмерно.
Стих и стихия у него в крови.
Холин целен.
Сапгир раздвоен.
На пьяного и трезвого.
Пьяный — дыра, вихрь, бездна, Дионис и Сатир.
Туда, в эти бездны уходят корни его поэзии.
Трезвый — трудяга, ритм и мера, Аполлон, моральный человек без морализма. Легко, естественно не делающий зла.
Отсюда, из его аполлонического дара, чистота, ясность и отточенность его формы.
Работать с ним легко, поскольку в своем деле он Моцарт.
В Детгизе был редактор, мы с ним дружили, Карл Арон. Доводил авторов бесконечными придирками до обмороков и истерик. «Карл у Клары украл кораллы» считал, что единственный человек, с которым «можно работать», — Сапгир.
Технических трудностей для него не существует. Абсолютный слух.
Переделать? Пожалуйста. Еще? Третий раз? Да хоть сотый.
Притом никогда не ухудшая, не теряя общей свежести и легкости.
Как в стихе, так и в жизни. Легко сорваться и лететь. Не помню случая, чтобы Генрих когда‑либо отказался от приглашения куда угодно. Единственный, у кого ВСЕГДА ЕСТЬ ВРЕМЯ.
Казалось бы, гуляка.
Притом ужасно много написавший.
Просто, видимо, он в другом времени, где времени либо вообще нет, либо тьма.
Дневников я не вел. Но была у меня толстая книга, куда я записывал «важное».
Записей в ней не так много. «Важного» еще меньше. Среди записей несколько о Генрихе. Генрихе даосе, Генрихе пьянице.
Почему записывал, не знаю. Может быть, из любви к поэзии. Может быть, потому, что сам другой. Может быть, из обостренного обоняния: отдавало мифом, а о мифе нужно петь. Певец из меня не знаю какой. Но я слышал гусляров и акынов с голосами тоненькими и слабыми. Значит, это не так важно.
Вот несколько моих работ, связанных с Генрихом.
Детские книги: «Леса-чудеса», «Про Фому и про Ерёму», «Красный шар», «Карманный комарик», «Полосатые стихи».
Кроме того, Овсей Дриз в его переводах: «Зелёная карета», «Мальчик и дерево», «Хелемские мудрецы» (не вышла). Самиздатская книжечка его «взрослых» стихов «Утренняя философия». Трансмутационный мета-портрет Холина- Сапгира в цикле «Метампсихоз». Портреты Холина и Сапгира в альбоме «Действующие лица».
О ХОЛИНЕ
Холин на колонну похож.
Сапгир нет. Сапгир похож на вдохновенного кота.
Впервые их увидел в феврале 1964 года на дне рождения Ирины Васич, редакторши из издательства «Детский мир».
Сапгира рассмотреть не успел — рано исчез. Холин не ушел и читал стихи. Мне показалось, с сознанием собственной гениальности.
Чушь. Никакого такого сознания у Холина нет. Он просто гениален. Во всем.
Однажды его обокрали. Украли иконы, дорогие оклады, деньги, что‑то из аппаратуры. Холин скупал все это многие годы «на старость». Спрашиваю:
— Ты звонил в милицию?
— Конечно, нет.
— А что же ты делал?
— Как что, лег спать. Я был так рад, что пришел через пять минут после воров.
— Почему?
— Если бы я их застал, хрясь мне по башке, и нет меня.
Холин отвез нас с Ирой к Евгению Леонидовичу Кропивницкому в Долгопрудное. Ольга Ананьевна еще была жива.
Холин ездил туда часто. Возил сумки с едой. Может быть, единственный.
Потом мы с ним там были, когда Евгений Леонидович уже остался один. Печальный и одинокий, но поэтического интереса к молоденьким девушкам не потерял.
Однажды собралась какая‑то компания. Кажется, у Евы Уманской, красивой Холинской любовницы, на Таганке. (На постели лежит Игорь Холин-поэт — худой, как индус. Рядом Ева — без трусов. Шесть часов. — Г. С.). Пили. Веселились.
Стали разъезжаться по домам около 2 часов ночи.
Вышли на Садовое ловить такси. Никто не хотел везти. Наконец одного уговорили. Было нас человек семь-восемь. Все пьяненькие, веселые. Набились все в одну машину друг на дружку. Только один не влез — отец Киры Сапгир, Александр Давидович, по прозвищу «Зайчик»:
— Ничего, ничего, я пешочком дойду.
Такси уже было тронулось, но Холин (единственный) остановил шофера, как‑то утрамбовал всю компанию и посадил Александра Давидовича.
А под утро «Зайчик» умер. В своей постели, а не где‑то под забором. Благодаря Холину.