Интервью главного куратора Музея «Гараж» Кейт Фаул с Ириной Кориной
Ирина Корина рассказала Кейт Фаул, главному куратору Музея «Гараж», о своих отношениях с архитектурой, прозе Владимира Сорокина и «Догме 95»
Кейт Фаул: Ваша художественная карьера началась в конце 1990-х, когда вы учились на художника театра и кино. Отсюда мой первый вопрос: какие характерные черты той прошлой жизни оказали наибольшее влияние на вашу нынешнюю практику?
Ирина Корина: Думаю, самое непосредственное влияние на мое творчество или, по крайней мере, на мое мышление оказала проза Владимира Сорокина. В конце 1990-х я прочитала все книги Сорокина, которые можно было достать: «Тридцатую любовь Марины», «Очередь», «Норму», «Голубое сало»... Они сыграли ключевую роль в изменении моего восприятия Советского Союза, его культуры, истории и того, что происходило сразу после перестройки, то есть в период, когда я начинала работать. Однако больше всего мне нравилось то, как язык Сорокина, с его описаниями, трансформирует пространство. Он играет с формой текста, с его стилем. Это по-настоящему разожгло мое воображение.
КФ: Интересно, что вы говорите о способности слов трансформировать пространство.
ИК: Язык создает различные виды пространств. То, какой способ описания чего-либо вы выбираете (словами или с помощью каких-либо материалов), влияет на то, как другие воспринимают предмет вашего сообщения. Это также связано с одним направлением кино 1990-х, которое тоже на меня повлияло: я имею в виду «Догму 95». При создании «Догмы» использовались реальные чувства — записи интервью и документальные эпизоды, — которые влияли на сюжет и форму. Мне кажется, это совершенно особый прием, который заставляет посмотреть на вещи по-другому.
КФ: Что привело вас к созданию архитектурных по масштабу инсталляций?
ИК: Большинство наших воспоминаний связано с архитектурой. Если какое-либо здание или место сопряжено с чем-то важным для вас, то, даже будучи откровенно безобразным илb жутким, оно вызывает ностальгические чувства. И всегда наступает момент, когда нечто становится частью истории. Новая архитектура часто бывает настолько ужасной, что никому не нравится. Но проходит несколько десятилетий, и люди начинают говорить: «Как же прекрасно это место», — забыв, что прежде ненавидели его, а теперь оно содержит в себе пережитый ими опыт. Я исхожу из того, что у меня самой есть множество воспоминаний о местах и зданиях, которые я опознаю как «ужасные», лишь опираясь на приобретенные представления о высокой культуре. В юности я не замечала в них ни архитектурного убожества, ни бедности материалов, ни обветшалости, ни пространственного уродства. Они были моей реальностью, и по прошествии времени я вспоминаю их с нежностью, не замечая недостатков. Но объективно — для того, у кого нет никаких личных ассоциаций, — все это лишь старые, грязные, ветхие кварталы или плохая архитектура. И это тоже реальность. Меня интересует возможность объединения в моих работах архитектуры и памяти. В конечном счете речь идет об изменении иерархии ценностей.
Материал впервые опубликован в Garage Gazette 2017.