Секретик № 6. Нонконформисты на раскопках
Игорь Пальмин.
Из серий «Очарованный странник» и «Неприкаянность». 1977 (печать 2019)
Предоставлено фотографом
В 1977 году Игорь Пальмин отправился в качестве фотографа в экспедицию по изучению мест захоронений Бронзового века в район Арзгира (Ставропольский край). Вдохновившись молодыми людьми, нанятыми по договору помогать в проведении раскопок, он создал серию фотографий, запечатлевших потустороннюю атмосферу, свойственную многим другим подобным экспедициям тех лет.
В неофициальных культурных кругах научные экспедиции, организуемые различными институтами и университетами, были известны как отличный вариант временного, но полного приключений побега из идеологизированной среды советской повседневности. Неформальные беседы и посиделки с гитарой у костра, как и то, что раскопки проходили в отдаленных районах вдали от всевидящего ока властей, — все это привлекало в экспедиции людей, провозгласивших своим девизом уклонение от участия в любых проявлениях советской жизни.
Изначально Пальмин планировал снимать всех этих примкнувших к экспедиции экзотических деятелей контркультуры, но позировать ему согласились единицы. Одним из таких был молодой московский хиппи Сергей Большаков, исключенный из Московского инженерно-физического института. Большаков притворялся душевнобольным, чтобы избежать службы в армии, и был тесно связан с московскими неофициальными художниками. Пальмин познакомился с ним в 1975 году, снимая выставку нонконформистов в Доме культуры на ВДНХ. В качестве участника арт-группы «Волосы» Сергей был одним из авторов хиппи-знамени, снятого с экспозиции.
Гипсовая копия ритуальной африканской маски, расположенная между париком, имитирующим лысину, и фабричным бюстом маршала Красной армии Климента Ворошилова, — не самое очевидное сочетание. Эта химера, возникшая в результате наслоения разных культурных нарративов, типичный обитатель приговской вселенной. Подвергаясь акту сопоставления, тотальность каждого отдельного медиума и системы социальных означающих становится в этой вселенной сомнительна. Попытка определить причину столь внезапного существования этих предметов в одной ситуации оборачивается бесконечным поиском постоянно ускользающего смысла.
Этот скульптурный коллаж из найденных объектов, пародирующий советскую власть и вскрывающий ее ритуальную и культовую сущность, — больше чем просто политическая сатира. В его абсурдности сокрыт мистический ужас перед кризисом культуры в эпоху глобализации, где примирение с сомнениями становится пределом «человеческой ситуации» и отправной точкой для антропологии нового типа.