Период, когда Игорь Лутц был активно вовлечен в художественные круги московского андерграунда, был непродолжительным, но ярким. В начале 1980-х он передал несколько своих работ в Московский архив нового искусства (МАНИ) — коллективную инициативу художников-концептуалистов по сохранению и распространению своих произведений. Вклад Лутца в МАНИ — серия фотографий — стоит особняком на фоне работ других авторов. Простые, минималистичные, лишенные какой-либо иронии, лирики и загадочности снимки изображают акт преднамеренного разрушения в чистом виде. Столь агрессивная репрезентация энтропии противоречила идеям сотрудничества и создания архива, лежавшим в основе этого проекта.
Общественные движения советского андерграунда редко занимались систематической документацией своей деятельности, так как органы правопорядка могли бы использовать ее в борьбе с неофициальными активистскими движениями. Это одна из причин, по которой многие представители неофициальной художественной сцены предпочитали нематериальное искусство и разовые, трудно документируемые акции. В сочетании с темпоральностью и непредсказуемостью — эстетическими стратегиями, которые активно применялись на Западе для сопротивления арт-рынку и мейнстриму, — важными компонентами андерграундных практик и восприятия создававшихся в ходе них произведений стали секретность и доверие лишь к узкому кругу заинтересованных лиц.
Каждый раз, когда секрет передается новому собеседнику, это увеличивает его разрушительный потенциал, направленный либо вовне, либо против самого себя. Закрытые дискуссионные группы, круги единомышленников, тайные общества — все это часто воспринимается действующим режимом в качестве угрозы. Однако, разрастаясь и, соответственно, становясь все более влиятельными, они тем самым рассекречивают себя и трансформируются. Рассказать секрет — значит его уничтожить. Игорь Лутц перестал заниматься искусством примерно в то же время, когда тайны, касающиеся его художественного круга, были раскрыты, а его друзья начали получать широкую известность.