Надя Плунгян «Выхинский вальс»
Март. Перелеты и поезда остановлены. Городская жизнь застыла, а природа пришла в движение. Утром мое окно было огромной сценой. Истаял облачный занавес, качнулись ветви, вышло торжественное солнце. Небо прижалось своим холодным глазом прямо к стеклу. Лес девятиэтажек расступился, пролегла вдаль белая колоннада почты.
Год начался быстро. Я придумала маленькую книжку к нашей выставке о поздних симфонических абстракциях Лабаса, написала статью в долгожданный альбом Софроновой. Потом в работе были три другие темы. Но чик! — весной все резко встало. Архив закрыт. Тем временем, как олово на морозе, стала вздуваться и сыпаться позднесоветская норма. Первым вестником был, по-моему, доцент-наполеон с расчлененным трупом в рюкзаке. Потом все задвигалось. Отставка правительства. Заскрежетала конституционная реформа. Молнией проскочила смерть Лимонова. А недавно все казалось таким статичным. Траурный зал «золотых мозгов», черный глянец московских колонн. Все одряхлело в момент. Прощайте, нулевые. Коридор взлетов и падений. Комната цензуры. Кабинет отчаяния. И доска почета окончательно законтрактованных лиц.
Март. Мои комнаты в Вешняках интересны тем, что они одновременно и тенистые, и светлые в одно и то же время суток. Этот диалог меняющихся, подвижных единиц — хороший каркас для любого проекта.
Март. Конкретику снов я не запомнила, но вот что в них было:
— Опасная преграда и безопасная преграда.
— Светящийся объект в ледяном пространстве.
— Водоем, игрушка, гора.
— Горизонт и тучи при вертикальном свете.
— Коридор.
Март. Думаю, внутри такого тумана, как сейчас, чаще всего и рождается фигура художника. Описывая день за днем сам не зная что, неясные формы, звуки, силуэты и их соотношения, только он постепенно доходит до сути дела. Но пока туман не рассеется, его работа будет вызывать пренебрежение и скепсис.
Виктория Ломаско. Московский lockdown. 2020
Смешанная техника
Предоставлено художницей
* * *
Апрель. Чувствую интерес, живой и неподдельный, к авторам моего (1983) года рождения. Вижу их, как друзей по застенку. Интересно, как они изобретают форму и справляются с давлением нулевых, по-своему его обходят. Это если говорить о тех, которые перешагнули банальность неомодернизма ради других задач. Разогнуть поток ртути. Классицизировать кривую. Омыть кисти в слезах. Покинуть пластик ради реального воздуха и света.
Апрель. Смотрю фильмы без звука, потому что нравится наблюдать само движение людей в разных интерьерах. Чем проще и очевиднее декорация, тем лучше: офисные стулья и столы, жалюзи, квадратные окна и пейзажи из окна машины. Интересно смотреть, как поднимаются по лестнице, жестикулируют, шагают; интересно, когда двое в кадре, когда один.
Апрель. «Комната философа». Дедушка хотел, чтобы его комната после него осталась такой же. Это вряд ли возможно, но точно подталкивает к тому, чтобы представить эту комнату как порядок элементов или эйдосов, с которым можно работать. Сам план комнаты с раз и навсегда найденным пространственным балансом (окно, дверь, кладовка, тайники, картины, расположение книг, гантели и мраморная голова, супрема-доска на кровати) рассказывает о лаборатории человека сороковых годов. Чтобы что-то понять, мне стоит углубиться в прорехи этого рассказа.
Апрель. В начале карантина пугали отсутствием продуктов. А все вышло наоборот, и ясно стало другое. Мы сейчас не нуждаемся ни в хлебе, ни в книгах, ни в нотной бумаге, но есть более масштабная потребность, которой мы лишены. Часть не помнит, что это. Часть уверена, что это не нужно. А часть, к общему недовольству, мечтает. Сегодня мечтать — значит бесповоротно выпасть из общественного договора.
Виктория Ломаско. Московский lockdown. 2020
Смешанная техника
Предоставлено художницей
* * *
Май. Снился сон о фигуре, которая не была фигурой. Ткань в ее руках гудела, как время. Я была не то завернута в эту ткань, не то отстранена от нее. Вокруг смешались звуки льда и глины. Сияние зелени цвело на нежесткой границе. Волны воздуха и пространства ходили в разные стороны, а информация лилась дождем, видимо, электрическим.
Май. Вот уже несколько месяцев не выхожу. Засыпая, представляю, что иду по Пушкарской для встречи с гранитным восклицанием: «В этом доме Д. Д. Ш. писал Седьмую симфонию!». Мимо звенит троллейбус, гаснет вечер, как вспышка. Ленинград — это подлинная столица искусства, так и будет установлено в ближайшие 50 лет. Будет у нас все это и приподнято, и разархивировано. Мы промоем стекло восприятия и создадим Музей Аналитического Искусства.
Май. Нашла интересного психотерапевта. Суть в том, что она в своих статьях анализирует искривленность эмоций в советских фильмах. Я пока не встречала ни одного психолога или близко к тому, кто готов был бы системно разбирать советского человека.
* * *
Июнь. Искусство — это общественное событие. Даже если с конца девяностых говорящие головы от интеллигенции изо всех сил демонстрировали по поводу художественных открытий неловкость и социальный стыд. Эту их норму я никогда не смогу понять. Она так же нелепа, как если бы при виде цунами люди начинали бы краснеть, осуждающе шептаться и делать большие глаза. Не могу забыть хамскую передачу 2015 года, где раздавливали Агузарову.
Событие этого месяца — альбом Kate NV “Room for the moon”. Это не только новое слово в музыке, но и буквально открытая дверь в новый, очень веселый и спокойный лучистый мир настоящего творчества. Разумеется, он вышел на нью-йоркском лейбле.
Июнь. Детские площадки оплетены лентами «опасно».
Не хочу играть за любое существо или объект, хочу играть за себя, даже если это смертельная игра.
Виктория Ломаско. Московский lockdown. 2020
Смешанная техника
Предоставлено художницей
* * *
Июнь. Во сне лес был рассечен забором из гофростали, а руину с выбитыми окнами укрыли зеленой сеткой. Солнце дрожало в воронке света. Передо мной были три пути — волновой, вертикальный, кристалличный. Но я не волновалась, потому что тайна двадцатого века была у меня в кармане.
Июль. Если сейчас мы начнем сначала и чуть подкубим неомодернистский мир, и без того излишне структурный, идеально-текучий — мы получим толчею форм, как при ломке с высокой температурой, к которой наша ровная вселенная совершенно не готова. Это похоже на сбой графической программы.
Июль. Бушующая листва за окном и грозовое небо поражают своей интенсивностью. Почему окно отделяет от меня пейзаж и толщу холодного воздуха? Было бы интересно увидеть его в разрезе. Говорят, шаровая молния может вплывать сквозь стекло и сделать круг по комнате. Связано ли число поколений с размерностью пространства? Почему вообще существуют поколения? Как выглядит мой дом в шестом, седьмом измерении? Как выглядит облако после смерти?
Июль. Таинственная, протяженная, собранная и прочная внутренняя жизнь, освещенная открытиями и озарениями. Вот что составляет путь к созданию собственной с ф е р ы.
Вешняки, март–июль 2020
Об авторе
Надя Плунгян — историк советского искусства, куратор. Приглашенный преподаватель Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики», редактор раздела «Искусство» Colta.ru. Живет и работает в Москве.
О художнике
Виктория Ломаско — автор, работающий с социальными темами в жанре графического репортажа и монументальной росписи. Книга Other Russias издана в шести странах, включая США (n+1, Нью-Йорк) и Великобританию (Penguin, Лондон). Живет и работает в Москве.