Катя Рускевич «Иллюзии понимания и определения»
Любое масштабное событие с глобальными и катастрофическими характеристиками приводит к игре со смыслами и поиску определений. Это нормальная защитная когнитивная реакция, нам кажется и хочется верить, что найденная дефиниция и подобранный контекст помогут понять происходящее. Находиться в потоке неопределенности эмоционально затратно и болезненно. Однако даже определение не означает понимание, а понимание не означает контроль над происходящим, так как следующее событие не обязательно является следствием предыдущего, и, возможно, смысл находится где-то на периферии. И «смысл настолько хрупок, что всегда может опрокинуться в нонсенс». Хотя лично мне всегда хотелось переписать фразу из «Логики смысла» Жиля Делёза как «опрокинуть нонсенс».
Маша Мароз. 20.20.02. 2020
Бумага, цветные карандаши
Предоставлено художницей
Контекст становится категорией этики и темой для рассуждений: «могу ли я» или «должна ли я», когда вся эта бурлящая информационная реальность давит сверху и требует обратной реакции. Но получится ли у меня, цисгендерной белой женщины, проживающей в Восточной Европе, дать корректное определение социальным волнениям в другой стране и положению мигрантов в третьей? И каковы шансы моих европейских друзей оценить особенности предвыборной кампании в Беларуси, стране, где я сейчас живу, и специфику электората ее участников, на данный момент задержанных, — специфику, полностью нивелирующую заявления сверху «о возможных социальных волнениях». Обобщенно говоря, каждый из нас находится на своих социологических полях, точнее, полянах. Конечно, совсем не факт, что это следствие настоящего момента, только сейчас разница положений ощущается более остро.
К пониманию контекста добавляется фактический опыт присутствия. Одинаковое новостное пространство, общение с друзьями и коллегами из других стран и географических поясов не компенсируют собственный реальный опыт. Да, всегда можно открыть Google Street View или почитать статистику. Но лично мне все равно было сложно представить пропускной режим, разрешения на прогулки и штрафную систему в Москве, а моим московским друзьям — кафе и бары, работающие в это же время в Минске. Физическое присутствие и рутина не передаются через конференцию в Zoom или в привычной переписке в социальных сетях. И, может быть, именно это и есть периферия, где находятся незаметные, но важные фрагменты смыслов. Иногда кажется, что с каждым днем дистанция становится все больше. К сожалению, ощущение разорванности пространства дополняется вынужденной физической депривацией. Однако время делает интересную петлю: в самом начале был панический страх, что все это надолго, сейчас возникает ощущение, что прошедшие сто дней начались буквально вчера.
Проблемы с анализом и дефинициями имеют еще одну хронологическую особенность. Присутствие здесь и сейчас, не важно, в каком статусе и географическом положении ты находишься, лишает возможности совокупного абстрагированного наблюдения. Нельзя, находясь на войне, хорошо писать про войну, считали суровые писатели прошлого. Кажется, мы все — актеры-любители, которые получили свои роли в середине спектакля по ненаписанному сценарию, и зрителей тут нет. И то, о чем ты невесело шутил вчера, сегодня становится темой дня, но новостная повестка снова схлопывается и предлагает свой, отличающийся вариант следующего действия. Возможно, через какое-то время сценарий все-таки сложится в книгу и место актера займет автор. И тогда появится еще одна возможность, правда, такая же иллюзорная, — собрать в одну большую историю многочисленные части происходящего, где самый незаметный, но обязательно самый важный фрагмент будет потерян, и, скорее всего, осознанно. Будет скрыт.
Зато прежние апробированные дефиниции выходят на поверхность и кажутся еще более родными и понятными. Масштабные катастрофы — прекрасный фон, чтобы подчеркнуть особенности внутренней системы функционирования. В моей странной и любимой стране Беларусь (пожалуйста, пишите через «а», — не спрашивайте почему, просто пишите) существует множество хороших определений, таких как меж(между)граничье — перевод беларуского слова памежжа, — двойственность, партизанщина, метафизическая история. Это утвердившиеся дефиниции, употреблять которые стало почти плохим тоном. Межграничье — социокультурный аспект, двойственность или раздвоенность — социально-политическая особенность, партизанщина — свойство характера и манера поведения, метафизическая история — нарратив описания местности. В итоге все эти определения начинают проявляться и работать, только несколько в другой тональности. Межграничье перемешивается с метафизикой и размещает меня между разными системами и людьми: вроде бы я есть, а меня не видят. Политическая двойственность исключает репрезентацию и обратную связь — вроде бы где-то там есть власть, но ведет она себя не так, как будто тут есть мы, а так, как будто есть только она, и, может быть, поэтому нам — всем и каждому в отдельности — приходится выстраивать стратегию существования, свою и общую. Результат получается предсказуемым — социальная активность. И когда-нибудь про 2020-й будут писать как про 1968-й. Арт-сообщество самоорганизуется и запускает кампании самоподдержки, волонтеры налаживают четкую логистику доставок по регионам и больницам, кто-то из граждан проявляет сознательность, кто-то — нет, еще неделю назад было больше чем сегодня, наверное, мы все тоже немного устали, кто-то уходит в собственный «лес» или выходит на улицы.
Маша Мароз. 20.20.04. 2020
Бумага, цветные карандаши
Предоставлено художницей
В Беларуси не было карантина, зато были карантинные меры, но это как раз общеизвестный факт. Иногда казалось, что ничего не изменилось, и весь происходивший на фоне пандемии абсурд — вроде парада Победы на 9 мая (местная коммеморативная политика — отдельный сюжет для обсуждения и пример того, как нельзя пользоваться инструментами памяти) и начала предвыборной кампании — это настолько ненормально, что почти нормально.
На самом деле хочется находить точки пересечения, где продолжается привычный мир — общий для меня, друзей и близких, без границ и разделения на страны. Сохранять тихие места, означаемое которых — настоящая, а не идеологическая стабильность, места, понятные мне и другим, существующие за пределами фактологического мира здесь и сейчас.
Минск, 8 июня 2020
Об авторе
Екатерина Рускевич занимается исследованием монументальной живописи Беларуси советского периода (1961–1990). Живет и работает в Минске.
О художнике
Маша Мароз — художница, дизайнерка, исследовательница. Преподает в Белорусской государственной академии искусств, курирует онлайн-проект Past Perfect, направленный на изучение и сохранение этнического наследия Полесья. Живет и работает в Минске.
