Киноклуб «Мультипликация союзного масштаба»

С самого начала грузинская мультипликация отличалась особым взглядом: вместо прямой иллюстративности — гротеск и парадоксы, внимание к пластике и музыкальному ритму. Народные сюжеты соседствовали с иронией и абсурдом, а поиски собственного языка переплетались с влияниями мировой анимации.

Армянская мультипликация выросла из народных сказок, но быстро обрела собственный голос. От первых экранизаций Льва Атаманова до ироничных фильмов Роберта Саакянца — здесь фольклор превратился в современное авторское высказывание.

Азербайджанская мультипликация — это сплав локальных эстетических канонов и смелого эксперимента. С конца 1960-х годов режиссер Аганаги Ахундов и его школа превращали народные сказки и миниатюры в изысканные анимационные притчи.

Развитие молдавской мультипликации шло от кукольных постановок по мотивам фольклора к авторским высказываниям. Ключевыми этапами стали формирование школы через первые опыты «Молдова-фильм» и новаторские работы студии «Флоричика», создание рисованного национального героя Гугуцэ, а также смелые эксперименты режиссера Натальи Бодюл с бескамерной техникой, открывшие новые возможности образного языка в анимации. 

В казахской мультипликации домбра диктует ритм анимации, а орнамент оживает в движении. Казахские художники превратили фольклор в визуальную поэзию, где каждый жест персонажа подчинен музыкальным законам, а силуэты рифмуются с образами степи. От первой сказки про ласточку до философских притч — путь, где национальное стало универсальным языком, а производство сохранило авторскую интонацию.

Узбекская мультипликация начиналась как дело энтузиастов и долго сохраняла экспериментальный характер. От первых кукольных фильмов на «правильные» темы до перекладной анимации в мрачной и пронзительной экранизации Рэя Брэдбери, в Узбекистане индустрия развивалась в зазоре между техническими ограничениями и стремлением к самостоятельному высказыванию.

В анимации Беларуси царят сюжеты, основанные на народных легендах и крестьянском быте, где герои побеждают не силой, но смекалкой и добротой. Внимательный просмотр фиксирует трансформацию стиля от фольклорной эстетики («Косарь-богатырь») к публицистической остроте («Ковбойские игры») и философским обобщениям («Куб»). Эксперименты с коллажной и песочной анимацией в период перестройки стали визуальным языком для исследования национальной идентичности и экзистенциальных вопросов.

Появившись одной из последних, в 1970-е, кыргызская мультипликация прошла путь от пересказа народных сказок к визуальным экспериментам с языком фольклора — команда энтузиастов, учась на ходу, создала индустрию с нуля. И уже в 1980-м «Узорная сказка» с ожившими орнаментами ковра получила всесоюзное признание. Уникальный пример превращения национальной традиции в язык современного искусства, прерванный распадом СССР.