Светлана Кузнецова «Новая нормальность»
Представь ситуацию. Ты устал от поездок на работу. Там — куча проблем, которые необходимо решать всем коллективом. Ты думаешь о возможностях своего роста на этой работе. Ты думаешь о смене работы. Или сходить в отпуск? Решаешь, что можно даже переехать. И с отношениями нужно что-то делать: расстаться, сойтись, забить? И пока ты думал — жизнь не замедлилась, ты не замедлился, чтобы со всем разобраться. Произошел коллапс.
Настал период аккуратных действий и тревожного ожидания. И длился он примерно неделю. А затем — твоя новая нормальность с дистанционной работой и одноразовыми перчатками в магазине.
Акт 1. Тревожный гражданин
Есть задачи, которые я выполняю. Вчера вписала в план новый пункт, завтра утром точно за него возьмусь. Сразу после отчета. Даже на фоне общей усталости и эмоционального выгорания планирование спасает от безысходности и возлежания лицом в подушку по вечерам.
Общий фон достаточно дребезжащий. Это и суета, и что-то ранее не встречавшееся. Все обсуждают новости, я рассказываю про знакомую из Вены, которая вторую неделю на карантине. Реакция предсказуемо разная, но мысль возникает у всех похожая — «а что, если». А потом возвращаемся к внутренним проблемам коллектива. Вот здесь есть где разгуляться и о чем понервничать! То ли эта Вена.
Акт 2. Общество риска
Мы неделю ходим работать в закрытый культурный центр. Для посетителей вход воспрещен. Мы и еще несколько арендаторов, которые продолжают свою деятельность, трудимся. Магазины — потому что хотят удержать минимальный доход. Мы — потому что ждем официального приказа от министерства, чтобы сотрудникам можно было выйти на дистант.
Кто-то уже приходит в маске. Кто-то бунтует против выходов на работу из-за угрозы здоровью. Кто-то скептично смотрит на тебя, третий раз за час протирающего антисептиком руки. Клининговая компания включила обязательную дезинфекцию помещений. Встречаю уборщицу еще радостнее, чем раньше.
И здесь начинают тревожить нас. Внесу уточнение — мы детская организация. И теперь представь — школы переведены на карантин или на дистант, а мы продолжаем работу, потому что государственный механизм принятия решений вручную прокручивает все детали системы. Без скрипа, а с медленной давящей силой печати на листе.
Еще три дня мы ждем документ, на основании которого не придется ездить в метро и смотреть в пол, как будто вирус тогда тебя не заметит.
Модернизация и современность становятся источником не только благ, но и рисков. Если до этого ты доверял свою жизнь незнакомому водителю в такси и переживания могли касаться очевидных угроз жизни — авария, насилие, — то сейчас ты опасливо озираешься, определяя степень чистоты салона, и надеешься услышать запах антисептика. Даже запах хлорки бы успокоил…
Если мы берем риск как социальный феномен, то это объективный и познаваемый факт, который по мнению некоторых социологов поддается калькуляции. Но помести ты этот риск в Австрию, Италию или Россию — получаем разные контексты и реакции. Объективность уступает социокультурной среде. А если мы поместим трех людей в масках и семь без оных в маршрутку? Кажется, здесь мы получим вопросы о поведении.
В дни первой тревоги траектория в обществе риска достаточно индивидуальна. Восприятие базируется на личной ситуации, психической устойчивости, новостях.
Ты не ограничен в перемещениях, но большинство сотрудников работодатель все еще ждет на рабочем месте. И тут уже каждый экспериментирует на свой манер — добираться общественным транспортом; опаздывать на работу, чтобы не ехать в час пик; вызвать такси; бунтовать. Расплата будет тоже индивидуальная, но это мы узнаем позже.
Неопределенность провоцирует тебя на риск. И в этой неопределенности ты будешь дольше, чем тебе кажется.
Акт 3. Первые два спринта
Окей, мы получили официальный приказ.
Объявили, что выходим на удаленный формат. Через два часа это отменилось. На следующий день совещание — да, мы выходим. Условия неизвестны.
Все, теперь точно выходим. Вот условия. Подпишите документы. Да, все может измениться.
Сначала все распланировали дистанционную работу на три недели. После эмоциональных качелей от «Нас переводят на дистант» до «Нет, все ходят на работу» воспринимаешь новые сообщения как эфемерное. Новости по статистике заражений воспринимаешь всерьез и продолжаешь натирать руки антисептиком. А еще прикупил спрей с маслами от простуды. Запах успокаивает, но в борьбе за иммунитет та еще ерунда.
Первый спринт — настройка команды на удаленке. Распределили задачи, расписали график, все как у взрослых ответственных людей. Теперь срочно придумывай, как перевести свои очные мероприятия в онлайн. Думай еще быстрее. Подожди, конференция с президентом. Кажется, мы не работаем на следующей неделе.
Остановка. Действительно, пока малый бизнес встает на илистую почву и начинает скользить ко дну, Instagram переполнен прямыми эфирами и наклейками «Дома лучше», моя социальная жизнь окончательно замедлилась. Самоизоляция — нормальная для меня стратегия по жизни.
В твой обиход вошли слова пандемия, обсерватор, самоизоляция, карантин, дистант, онлайн, Zoom, прямая трансляция.
Второй спринт — возвращение на удаленку. Сообщают в ночь перед новым рабочим днем. Бодро просыпаешься, хотя режим был сбит, и начинаешь творить. После обеда узнаешь, что все идут в отпуск.
Спринт еще не закончился, а ты уже не понимаешь, как передвигать ноги. Правая, левая — или левая, правая? Какая из них правая
Акт 4. Коллективные формы защиты
Личная стратегия каждого на ближайшее время должна укладываться в 100 метров от дома.
Политический и культурный контекст преобразуют так называемый объективный риск. Нам рекомендована идеология самоизоляции как ориентир в неопределенности. Но кто-то не входил в состояние неопределенности, у него кипит жизнь и выпали дополнительные выходные. «И чё бояться, я с Урала, понятно?».
Нет, эти коллективные формы не согласованы между участниками. Вот бы как у Монастырского, но на появление пандемии — каждому гуляющему выдавали символическую справку: «Документальное подтверждение того, что N является свидетелем появления смертельного вируса».
Акт 5. Интроверты
Давай так. Чего переживать интроверту во время самоизоляции?
Первую неделю на дистанте просьбам приехать в офис сильно сопротивляюсь. По двум причинам: 1) я немного мнительная и передвижения в центр города настораживают; 2) я только нашла идеальную позу для сидения на диване с ноутбуком.
В маске (и я в вагоне метро такая одна) едешь до работы. Идешь до работы. Маска в комплектации с плохим зрением (читай — очками) работает на ухудшение ситуации. Ты либо без маски и видишь, либо эпатируешь — единственный в маске с запотевшими линзами. В обоих случаях баллы на твоей шкале безопасности не прибавляются.
На работе с коллегами начинаем планировать и искать варианты решения, если все пойдет не так. А оно пойдет.
Итого: два выезда за две недели, остальное время — строгая самоизоляция.
На первой неделе дистанта, когда все находятся в подвешенном состоянии, личная продуктивность выросла в разы.
Меня больше не волнует, что на работе нет зоны отдыха и кухни. Я работаю у себя на кухне. Меня не волнует, что я устаю находиться за своим рабочим местом — я у себя дома и придумываю варианты месторасположения и позы для дивана. Меня не волнует суета на работе — я контролирую информацию и рядом никого.
Все снаружи — угроза, неоднозначность, подозрительность. Дома — контроль ситуации, баланс, поливаешь цветочки.
Самоизоляция не трагедия, а спокойное принятие, граничащее со стилем жизни. Только я оказалась не интровертом, а вполне себе амбивертом. Адаптирующимся и понемногу начинающим терять свои ресурсы.
Акт 6. Внутренние ресурсы
До этого ты сохранял спокойствие, чтобы коллеги не чувствовали негатив. Был спокоен, чтобы решать рабочие задачи в очередном аврале. Сейчас ты сохраняешь спокойствие на фоне новостей, при походе в магазин, при мыслях о родных, друге в больнице, друге с бронхитом на самоизоляции. Ты сохраняешь спокойствие, потому что поезда до твоего родного города не идут, а машины у тебя нет. Бабушкина простуда — это просто простуда. Ты не понимаешь, какой будет зарплата и надолго ли ты в отпуске. Сохраняешь спокойствие, потому что ты овен. И завтра твой день рождения.
Потому что взрослый овен в хрупком мире с потенциалом к катастрофе. Созидай и баррикадируйся.
Акт 7. Кризисы
Раз в три дня начинается плаксивость. Новая нормативная модель моего быта.
Неопределенность — центр вселенной моей работы. Все и всегда происходит с употреблением этого слова. Мы учим и учимся жить в условиях неопределенности. Но мы не полагали, насколько она может стать рискогенной.
Луман разделял риск и опасность. Привязанность пандемии к окружающей среде в этих категориях будет трактоваться как опасность. Но все же риск в своей сущности порождается решениями, которые принимают люди каждый день в условиях самоизоляции.
Восприятие риска становится социальной проблемой. Пока внутренние ресурсы удерживают от откровенной паники, ты ждешь новых политических решений. Социология входит в свою легитимную зону — предупреждение общества. Мы наблюдаем за ситуацией в других странах, предпринимаемых мерах, поведением политиков и граждан. Мы можем что-то предугадать. Почему же мы продолжаем совершать спринты в борьбе за возвращение безопасного общества? Знания и риски не синхронизируются.
В обществе не было поведения, свободного от риска. Абсолютной безопасности не существует. Сейчас есть ложное чувство безопасности, когда ты в маске в магазине. Чем больше мы включаемся в проблему, тем более глубоким становится осознание риска. Такого, который не про тебя?
Чертовы маски, от них только запотевают очки.
Доверие остается базовым фактором существования. Но теперь надежность твоей повседневной жизни нарушена. Взаимозависимость поведения всех — это то, от чего зависит твоя ежедневная тактика.
Ты думал, глобализация — это просмотр сторис любимых звезд в Instagram, прохождение американских онлайн-курсов, работа на удаленке. Оказалось, что это сайт с обновлениями данных по коронавирусу во всем мире.
Акт 8. Гомеостаз
У меня был план. И он включал серьезные пункты про «разобраться в своей жизни» и «чего я хочу». Я внутренне хотела отпуск на день рождения, попробовать работать из дома, начать домашние тренировки, дочитать книжки — «все как у людей».
И тут случается все разом. А я оказалась не готова.
Сейчас — время честных ответов на вопросы: про человека, с которым ты живешь; с кем бы ты хотел быть рядом, если сейчас такого человека нет; про дружбу; про человека, которому ты боялся признаться в чувствах; про дырявые онлайн-платформы; про редкие звонки родным; про свои страхи; про государство; про себя настоящего; про…
Карантин должен меня чему-то научить. Но я ничего не понимаю.
Автор о себе
На карантине исполнилось 28 лет. Социолог по образованию, образованец по виду деятельности. Занимаюсь организацией мероприятий, разработкой образовательного контента, обожаю научно-популярные форматы и иногда преподавать.
Редко берусь за прозаические форматы, но они всегда вдохновляют больше. Из тех людей, которых можно назвать текстовыми. Пишу стихи с раннего детства, и это та часть меня, которая, к счастью, не изменяется. Как-то раз раскладывала распечатанный на кафедре сборник своих стихов в Питере в музее Ахматовой и точках буккроссинга. Интересно вспомнить.
Живу в Екатеринбурге и люблю этот город. Ценю все локальное и самобытное, потому что это стоит того, чтобы любить. Хочу больше путешествовать и сохранять городские истории и легенды.