Сергей Калмыков
Сергей Иванович Калмыков родился в Самарканде, в 1894 году его семья перебралась в Оренбург. В 1909 году переехал в Москву, где поступил в частную художественную школу Константина Юона, затем вольнослушателем посещал Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В 1910 году перебрался в Петербург, где посещал студию Елизаветы Званцевой — ученицы Ильи Репина. В студии наставниками художника были Мстислав Добужинский и Кузьма Петров-Водкин. В 1935 году по приглашению Музыкального театра Алма-Аты (ныне Академический театр оперы и балета имени Абая) Калмыков уехал в столицу Казахской ССР.
В дневнике Сергей Калмыков писал о себе так: «Хотите знать, кто есть я, Сергей Калмыков? Пожалуйста. Художник, философ, автор многочисленных фолиантов, дневников, жизнеописаний, не отправленных писем, посвящений, афоризмов и лирики. Живописец, рисовальщик, гравер и скульптор. Декоратор, буквописец, лектор, искусствовед, египтолог. Певец Оренбурга, изобретатель, эксцентрик, эстет, мечтатель, фантаст. Великий спец и барельефных дел мастер, архитектор, археолог. Библиофил, прозаик, сатирик и прочее. Моя колыбель Азия, Европа и Космос одновременно»1.
Хронологически творческое наследие Сергея Калмыкова охватывает почти 60 лет — с 1908 по 1967 год. В его творчестве можно выявить три основных направления: театр и все, что с ним связано; многочисленные этюды с натуры: пейзажи, портреты, натюрморты; композиции «фантастического цикла», в том числе иллюстрации к собственным литературным произведениям, таким как «Фабрика бумов», оперетта «Лунный джаз»; серия так называемых величественных портретов.
Фантастика в творчестве Калмыкова — это в некоторой мере следствие его осознанного бегства от реальности. Родившийся в конце века, сформировавшийся как художник в атмосфере живого искусства рубежа столетий, он попадает в революционную мясорубку, которая перемалывала привычный уклад жизни и образ мыслей.
Искусство Калмыкова отличает дуализм, который прослеживается в любых формах его художественного творчества. С одной стороны, эскизы к конкретным спектаклям, с другой — картины, воскрешающие жизнь древних цивилизаций: Египта, Вавилона.
Героями «фантастического цикла» становятся «Кавалер-мот», «Великий костюмер» (оба с чертами Калмыкова), «дочь Костюмера» и многие другие персонажи. Кроме того, стоит обратить внимание на произведения, которые, по названию одной из картин Сергея Калмыкова, стали именоваться страхиладами. Созданные в 1944–1946 годы работы являли устрашающие образы: человекобык, антропоморфное существо с грушевидным лицом, старец с ослиными ушами, голубое существо с огромными глазами, тончайшими шеей и конечностями.
Калмыков оставил после себя дневники, альбомы, сшитые им из того, что было под рукой (иногда из обоев или оберточной бумаги). Богатейшее наследие художника хранилось в связках, рулонах. Он автор фантастических либретто с интригующими названиями «Лунный джаз», «Отель Сюлли», «Необычайные абзацы», «Кабинет гравюр», «Роскошные сюжеты», серия «Фабрика бумов»... В его альбомах рядом с пластическими образами часто можно обнаружить литературный текст.
Калмыков считал себя философом и поэтом, изобретателем и подлинным гением. В одном из своих многочисленных дневников художник замечал: «Нет, я не безумен. Я вижу особые миры. Мне раскрыты тайны живой при- роды. Я слышу, как растет трава. Я живу среди удивленных звезд миро- здания...»2. Он писал картины и тексты, выходящие за рамки общепринятой нормы, рассуждал об упразднении «понятий времени, чтобы линии могли вытянуться до бесконечности», проводил смелые опыты с технологиями, которые отвечали его убеждению, что «реальность должна интерпретироваться как миф»3.
Личность Калмыкова по-прежнему привлекает как зрителей, так и исследователей. Интерес к этому неординарному мастеру проявился еще при его жизни, поскольку и манера держаться с подчеркнутым достоинством, и привычка одеваться в костюмы, которые он шил из театральных декораций, резко выделяли его из толпы. Калмыков писал: «Вот представьте-ка себе, из глубины вселенной смотрят на вас миллионы глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная, серая масса — и вдруг как выстрел — яркое, красочное пятно! Это я вышел на улицу»4. Удивительно, но, если размышлять в этом направлении, можно прийти к мысли о том, что внешний вид художника, нарочито нелепый — чего стоят его расписные одежды с бубенчиками и позументами, — это своего рода протест против обывательских и государственных пут, против номенклатурного «можно» и «нельзя».
Еркежан Омарова
1. ЦГАРК, ф. р-1758. Здесь и далее: орфография и пунктуация автора сохранены.
2. ЦГАРК, ф. р-1758.
3. Там же.
4. ЦГАРК, ф. р-1758.